Лучший из худших
Шрифт:
А здесь это равносильно тяжелейшему воинскому преступлению. Просто удивительно, но по-своему здорово. Реально проникаешься командным духом по самое нехочу.
Следующей проблемой стали деньги. Нет, проезд до города и по городу для солдат был бесплатным, но видами из окна автобуса и вольным воздухом улиц сыт не будешь. За время учебки у меня развился такой аппетит, что столовский хавчик уминался за считанные секунды, ещё и хотелось добавки. По-моему, я был готов жрать круглосуточно.
Рекрутам полагалось небольшое жалование, оно существенно возрастало, после выпуска в солдаты,
– Сколько вышло?
– Три двадцать, господин ефрейтор, — доложил я.
– С таким баблом тебе только забуриться в киношку, съесть пироженку да выпить стакан газировки с сиропом, — ухмыльнулся он.
Я вздохнул. Догадывался, что денег мало, но даже не подозревал насколько. А ведь мне ещё предстояло где-то найти ночлег. Вариант с вокзалами и парками отпадал сходу: там традиционно паслись патрули или военные полицейские (даже не знаю, что хуже).
Но не стану же я из-за материальных проблем упускать манящую возможность оказаться за забором части! Да если бы мне сейчас предложили тысячу рублей, да хоть сто тысяч за то, чтобы я остался здесь, вместо того, чтобы пойти в увольнительную — я бы рассмеялся в лицо тому, кто такое бы предложил. Хренушки!
– Не вешай нос, рекрут! — веселым тоном произнёс Санников. — Раз меня назначили твоим шефом, выручу. Так и быть, пользуйся моим добрым расположением — угощаю!
– Я отдам при первой возможности, господин ефрейтор! — пообещал я. — Честное слово!
– Разберёмся, — отмахнулся от моих слов он. — План мероприятий такой: садимся на автобус, приезжаем в город. Там забуриваемся в кабак «Камуфляж», его держит один из бывших наших. Кормят хорошо и вкусно, да ещё и со скидкой для солдат из батальона. Это пункт нашей повестки номер один. После того, как пожрём — пункт номер два. Ты бабу хочешь?
– В смысле? — ошарашенно спросил я.
– В прямом. Я ж понимаю, что у тебя тёлок давно не было и всё поди зудит аж до скрежета, — подмигнул он.
– Есть такое, — признался я.
Ну да, с момента переноса в этот мир женским полом я был… ну как бы сказать помягче… не обласкан, короче. А уроки поручика Шереметевой только распаляли моё воображение. Так что глупо было врать, тем паче непосредственному начальству.
– Вот-вот. Бабу хочется так, что мочи нет. Поэтому под номером два визит в другое хорошее место. Называется «Мадам Ко-ко». Название, может, и французское, но б…ди там работают наши, местные. Парочка — так даже ничё так. Надеюсь, они будут свободны. Или ты по старой аристократической привычке станешь воротить нос? — Он посмотрел на меня с усмешкой.
Аристократическая привычка… Знать бы ещё, что это такое! В моём прошлом были не только романтические свидание под луной, но и вполне обыденные рандеву с девочками по вызову. И не вижу в этом ничего предосудительного. Иногда приходилось прибегать и к такому способу снять напряжение, пусть моралисты теперь закидывают меня камнями.
Конечно, папин кошелёк позволял выбирать девиц с вполне модельными параметрами и внешностью,
А после нескольких недель определённого голода, я был готов наброситься даже… Ну, пока не могу точно сказать на кого, однако планка моих вожделений теперь куда ниже прежней.
– Не стану я ничего воротить, — с обидой ответил я.
– Молодец, Ланской! — ободрительно хлопнул ладонью по моему плечу Санников. — Вижу в тебе настоящего солдата!
Он склонился над моим ухом и доверительно прошептал:
– Только не вздумай там забухать. У них на бухло такие расценки: до конца службы потом не рассчитаешься. Да и отравиться можно. Но ты не расстраивайся. Нам в «Камуфляже» нальют по сто грамм. Тебе, думаю, хватит. В борделе же, думаю, и заночуем. Там всегда есть свободная комнатка. Я побазарю с «мамкой» — нас пустят. Будет дешевле чем в гостинице.
Об этих «ста граммах» я даже не думал, но после услышанного ощутил, что жизнь вроде как налаживается.
Эх, до чего ж, оказывается, мало надо человеку для полного счастья! Не попал бы в армию, так и не узнал.
– Всё, готовься, Ланской. Я зайду за тобой через полчасика. Как раз успеем к автобусу. Главное, за это время не попадись начальству на глаза — а то обязательно припашет к чему-нибудь, и всё, плакало твоё увольнение! — резюмировал он, перед тем, как отправиться по своим делам.
В его словах чувствовался огромный опыт старослужащего, который в таких вещах съел не одну собаку. Я обещал, что забьюсь на эти полчаса в такую нору, где меня с собаками не найдут, и не буду отсвечивать, пока ефрейтор не замаячит на горизонте.
Время двигалось со скоростью беременной улитки. Казалось, что прошла целая вечность.
Но всё, что должно случиться, произошло. Санников зашёл за мной и повёл к автобусной остановке.
Мы миновали КПП под завистливые взгляды дежурившего наряда, подошли к самой обычной, закатанной в асфальт площадке у дороги, где даже не было обычного навеса против дождя.
Очевидно, в таких ситуациях пассажиры были предоставлены самим себе.
Кроме нас, на остановке больше никого не было. Остальные солдаты уехали в увольнение гораздо раньше, а офицеры обычно ездили на личных автомобилях или вызывали такси. Передвигаться в общественном транспорте им запрещали правила, которые на самом деле не были вписаны ни в один устав. Но… офицерская честь — это вам не кот нассал.
Немного погодя, в отдалении послышался рёв мотора. Я присмотрелся и увидел цветную точку, которая постепенно приближалась, увеличиваясь в размерах с каждой секундой.
Сердце радостно ёкнуло. Чем ближе автобус, тем скорее начнётся моё первое увольнение. Нет, сука! Не так! Моё Первое Грёбанное Увольнение!
Это был пассажирский автобус, чем-то похожий на советский «ЛАЗ» из папиного детства, с характерным, полусферическим «задом». Отец специально показывал мне такой автобус в музее ретро-техники. Говорил, что это был один из самых комфортабельных транспортов того времени. Многие любили садиться в конце автобуса, особенно зимой, ибо сидения там нагревались не хуже деревенской печки.