Лучший из худших
Шрифт:
– Хорошо. Вас пропустят, — отозвался Булатов после короткого размышления.
Он всеми фибрами души ненавидел подобные визиты. После них всегда появлялись какие-нибудь неприятности.
– Николя, кажется, на сегодня наша игра закончена, — объявил Булатов другу.
– Ничего страшного. Встретимся на будущей неделе, — покладисто ответил тот и поднялся.
– Буду ждать с нетерпением, — сказал, не покривив душой, Булатов.
Не успел он проводить старого приятеля, как ворота распахнулись и на территорию особняка въехал служебный
– Маша, — позвал полковник служанку. — Пожалуйста, накройте нам стол в кабинете: два кофе и чего-нибудь сладенького. Ну, ты сама знаешь…
– Фёдор Иванович, поздно уже… Да и ваше сердце, нельзя вам на ночь кофе пить.
– Маша, я не уверен, что эту ночь проведу дома, — вздохнул Булатов. — Так что не спорь, пожалуйста. Приготовь кофейку.
– Хорошо, Фёдор Иванович, как прикажете, — кивнула служанка и убежала на кухню.
Полковник сам пошёл открывать двери перед гостем.
Появился Никольский в идеально пригнанном мундире. Порой казалось, что он в нём и спит: ещё никто не видел жандарма в штатском.
– Ещё раз примите мои извинения! — сходу заговорил он.
– Пройдёмте в мой кабинет, — сухо сказал Булатов.
Он пропустил гостя вперёд, предложил тому занять одно из мягких кресел, а сам опустился в такое же за большим письменным столом, на котором царил настоящий армейский порядок.
– Слушаю вас, господин ротмистр.
Никольский опустился на предложенное место, закинув нога на ногу и положив перед собой обе руки, скрестив пальцы.
– Два часа назад произошло прискорбное событие: солдаты вашего батальона подрались с юнкерами.
– Пф! — из груди полковника вырвался вздох облегчения. — Странно, что какая-то драка вдруг привлекла внимание жандармского корпуса.
– В круг наших обязанностей входят многие вещи. Околоточный надзиратель сообщил о случившемся военному коменданту, тот уже доложил начальнику училища, его сиятельству генералу Аракчееву. Думаю, в любую секунду должны будут позвонить и вам. Я лишь слегка опередил события.
– Я могу узнать детали? — слегка напрягся Булатов.
– Конечно. Стычка произошла на Воскресенском проспекте неподалёку от одного из заведений определённого толка…
– Бардака что ли? — сразу догадался полковник.
– Да. Группа юнкеров, находящихся в законном увольнении, как раз покидала двери этого, как вы выразились, бардака, а навстречу им попали несколько солдат вашего батальона. Вы знаете, какие напряжённые отношения царят между бойцами этих подразделений.
– Безусловно. Мне очень жаль, что верные слуги его императорского величества до сих пор не могут поладить между собой, — с притворной скорбью произнёс Булатов.
На самом деле его тоже подбешивало высокомерие многих юнкеров, хотя он и сам в молодости заканчивал военное училище, пусть и в другом городе. Но, став командиром батальона, он по понятным причинам всегда оставался на стороне своих подчинённых и в таких стычках болел только за
– Согласен. Это очень печально, — сказал ротмистр.
– И какие последствия этого неприятного происшествия? — нахмурился полковник.
– Трое юнкеров попали в госпиталь с серьёзными переломами. Ещё трое отделались сравнительно лёгкими ушибами, но всё равно вряд ли смогут полноценно нести службу ближайшие две недели.
– Что говорит генерал?
– Реакция его сиятельства предсказуема. Он крайне недоволен происшествием. Но у него достаточно выдержки и мудрости, чтобы не раздувать пожар.
– Так-так, — Булатов забарабанил костяшками пальцев по столешнице. — Зная его сиятельство, могу предполагать, что пока вы не обрисовали мне всю картину происшедшего. Скажите, ротмистр, сколько юнкеров участвовали в драке?
– Одиннадцать, — сообщил Никольский.
– А сколько было моих?
Ротмистр слегка помялся.
– Ну же, — внимательно посмотрел на него полковник.
– Их было двое, — выдавил из себя жандарм.
– Двое?! — Булатов хотел изобразить суровое лицо, но не сумел сдержать довольной улыбке. — Двое моих орлов надрали зад… то есть я хотел сказать два негодника подрались с одиннадцатью рекрутами и отправили шестерых из них в госпиталь. Я не ослышался?
– Никак нет, вы всё правильно поняли, — скрепя сердце, произнёс Никольский.
Он знал, какие чувства сейчас обуревают собеседника. Тот явно ликовал и праздновал победу. Ещё бы… Два засранца действительно крепко унизили других одиннадцать засранцев. Само собой начальника училища, когда тот узнал соотношение сил в той потасовке, чуть не хватил удар. Это был настоящий позор.
– Понятно, — вид у полковника был как у кота, обожравшегося сливок. — С этим мы разобрались. Удалось установить, кто первым начал драку?
– Показания свидетелей крайне противоречивы, — сбивчиво заговорил жандарм, однако Булатов его остановил:
– Только не говорите, что вы не разобрались, иначе я окажусь плохого мнения о работе сотрудников нашего отдельного корпуса жандармов. А мне бы не хотелось в вас разочаровываться!
«Знаю я, какого мнения ты о нашей работе», — вздохнул про себя Никольский, но в слух сказал другое:
– Да, после допросов нам удалось установить истину: первыми драку затеяли юнкера. Они оскорбили ваших солдат, а потом попытались ударить одного из них. Если хотите, могу назвать фамилию зачинщика.
– А зачем? — повёл плечами полковник. — Мне она ни к чему. Это пусть господин генерал разбирается. А лично у меня вопросов больше нет: я понял, что мои солдаты были вынуждены защищаться против многократно превосходящего противника. И они с честью вышли из этого испытания. У вас всё, господин ротмистр?
– Никак нет, господин полковник, — отрицательно мотнул головой собеседник. — Есть ещё один аспект, из-за которого я собственно и был вынужден вас побеспокоить.
– И что же это за аспект?