Лучший из врагов (сборник)
Шрифт:
— Я уже себя берегу. — Джоанна вспомнила приглашения, которые она получала в Нью-Йорке и от которых отказалась.
— Вы, наверно, догадываетесь, о чем я хочу вам сказать, — доктор Бишофф укоризненно посмотрела на нее. — Если бы я только один раз вам обо этом говорила, а то ведь без конца твержу. Вам нужно побольше ходить, чтобы ваши ноги не отекали. Нужно заставлять себя, вам ведь осталось всего несколько месяцев.
Джоанна вздохнула. Доктору этого не понять, впрочем, как и большинству людей вообще. Только такие женщины, как Катя и Лиз, знают, что личный водитель — это символ престижа, а престиж для них все. Конечно, беременность
Хотя почему нет? Ведь у нее есть муж, так почему бы ей не оставить, хотя бы на время, работу в журнале? Что заставляет ее так упорно продолжать работать, даже когда здравый смысл подсказывает ей, что это глупо?
Да, естественно, деньги нельзя так сразу сбрасывать со счета — если бы она получала меньше, им с Джорджем пришлось бы туго. Но с другой стороны, она бы зарабатывала почти столько же, если бы стала независимым журналистом, и это не ответ на вопрос. Джоанна очень хотела этого ребенка, но и не могла отказаться от всего того, что ей давала работа.
Во время своей второй беременности Джоанна несколько месяцев просидела дома, и одиночество сводило ее с ума; она привыкла, что в редакции, всегда находилась в общении с людьми. Когда у нее родился мертвый ребенок, она почувствовала себя обманутой.
И теперь, когда она была беременна в четвертый раз, мысль, что ей придется снова вести однообразную и скучную жизнь, до безумия ее раздражала. Кем она станет, если бросит работу?
Если бы у нее было счастливое детство, если бы ей не нужно было самой зарабатывать деньги, выбиваться в люди, стремиться к положению в обществе, если бы она в результате всего этого не стала такой сильной! Она боролась за успех, упорно работала для его достижения и наконец заняла достойное место. Трудно теперь от всего этого отказаться.
У Джорджа уверенность в себе была врожденной, она была следствием его аристократического происхождения, которое с самого начала обеспечило ему положение в британском обществе. Родословная его семьи уходила корнями в семнадцатый век, а его дядя был графом. Благодаря происхождению Джордж все в своей жизни принимал как должное, и он никак не мог понять некоторую закомплексованность Джоанны. А его мать, леди Лангфорд, до сих пор считает ее чужой. Она могла бы признать свою невестку только в том случае, если та подарит ей наследника.
Джоанна же со своей стороны ни состоянием, ни происхождением похвастаться не могла, а опыт общения с отцом и Нейлом научил ее лишь тому, что полагаться на мужчин никогда не стоит — ни в материальном плане, ни в том, что касается чувств, и поэтому она предпочитала ни от кого не зависеть. Джорджа очень восхищала эта ее независимость, с которой она никак не желала расстаться.
Мать Джорджа была энергичной, похожей на курицу семидесятидвухлетней вдовой. Муж оставил ей все свое небольшое состояние. Ей, а не Джорджу. И поэтому, чтобы Джоанна и Джордж могли нормально жить, ездить на машине, отдыхать во время своих редких отпусков, Джоанна должна была работать и получать зарплату. Как она завидовала тому, что Лангфорды никогда не портили себе нервы из-за денег.
Джоанна вздохнула. Доктор Бишофф неправильно поняла свою пациентку и принялась ее успокаивать.
— Держитесь, первые три месяца уже прошли. Ваш полет на «Конкорде» в Нью-Йорк не причинил вам никакого вреда, насколько я могу судить; ужасный вечер, который вы провели вчера — тоже. Успокойтесь и не переживайте. — Улыбнувшись одними глазами, она сообщила: — Похоже, у вас будет прелестная девочка.
— Девочка?!! — воскликнула ошеломленная Джоанна.
— Ну, я не
Джоанна рассказывала доктору Бишофф про тот подпольный аборт на Майорке. Она часто думала, как бы сложилась ее жизнь, если бы тогда она сохранила ребенка. Сейчас ему или ей исполнилось бы уже двенадцать лет. Джоанна, очевидно, не была бы замужем за Джорджем, и уж, конечно, не смогла бы столько времени посвящать работе.
Пока Джоанна одевалась за ширмой, ей вдруг захотелось поговорить с мужем, услышать сквозь треск в телефонной трубке его мягкий спокойный голос. Но телефоны в детском доме в Киншасе, где он работал, похоже, были постоянно неисправны, да и по факсу тоже ничего не проходило. Если она его об этом попросит, он, конечно, приедет. Но она знала, что тогда он будет настаивать, чтобы она пожила с его матерью.
Такая перспектива пугала Джоанну, Кэтрин Лангфорд принадлежало несколько домов в самых престижных районах Великобритании. Обстановка в домах была однообразной: комнаты застланы потрепанными, хотя и очень дорогими коврами; огромные, неуютные кухни, которых не коснулось время и научно-технический прогресс и до которых нужно было пройти милю, чтобы сварить себе одно яйцо, а готовили здесь в тяжелых старинных сковородках и кастрюлях, почерневших от долгого употребления. В холодных коридорах, где температура как раз была самая подходящая для того, чтобы сохранились висевшие на их стенах портреты далеких предков работы старых мастеров, стыла в жилах кровь. А Джоанна любила уют, современные удобства и центральное отопление. В обществе родственников мужа, богатых, утонченных и аристократичных, она никогда по-настоящему не чувствовала себя свободно — они по-другому одевались, ходили, смеялись… Однажды весной, когда собралась вся родня Джорджа, Джоанна имела неосторожность надеть соломенную шляпку. Троюродная кузина Джорджа, немедленно отозвав ее в сторонку, назидательно прошептала: «Дорогая, мы никогда не носим соломенных шляп раньше июня».
Джоанну передернуло. Жить в одном доме с Кэтрин Лангфорд? К черту, только не это!
В четыре часа дня дремавшая на диване Катя сразу же проснулась, как только зазвонил телефон. На этот раз, сразу после того как сработал автоответчик, она наконец услышала любимый голос.
Она схватила трубку.
— Я слушаю. Не прерывай связь. Подожди, я только выключу автоответчик.
— Я не могу сейчас долго говорить. — Зазвучал строгий голос. — Мне это очень тяжело. Больше мне не звони. Я в больнице. Слава Богу, в машине не было детей. Береги себя.
Послышались частые гудки.
Рыдая, Катя положила трубку.
В Челтнеме продолжали свою работу сотрудники службы безопасности правительства. В видеомагнитофоне что-то щелкнуло и зажужжало.
— Хорошо, все в порядке. Сделайте несколько копий с этой кассеты — кое-кто должен увидеть эту запись. Потом положите кассету в сумку, как она там лежала, и отправите сумку в больницу.
— Будет сделано.
Катя без устали мерила шагами паркет красного дерева, устилавшего пол ее квартиры, вся обстановка которой была выполнена под руководством опытного дизайнера из их телестудии. Все светильники, вся мебель были подобраны с одной-единственной целью. Чтобы Катя на этом фоне выглядела безупречно.