Луиза де ла Порт (Фаворитка Людовика XIII)
Шрифт:
Вдруг девушка по какому-то внезапному вдохновению поняла все и почувствовала волнение – сильное, могущественное, – какого до сих пор не знало ее девственное сердце… Может быть, это был первый проблеск любви… С этих пор Луиза сделалась другой: взор живописца уже не смущал ее, она занята была одной мыслью, как и он, – глядя на картину, думала только о художнике. Теперь с меньшей доверенностью обращала к нему робкие взгляды, и Лесюёр уже по-другому всматривался в ее черты. Но сердца их бились тайной радостью, которой они не в состоянии оказались понять. В их наружности, выражении лиц произошла перемена – прежде они ее не замечали.
Наконец, несмотря на свою умышленную медлительность, Лесюёр стал завершать свою работу, а с ней заканчивались и сеансы его прекрасной
Рассмотрев работу Лесюёра и найдя ее превосходно выполненной, Елена-Анжелика Люилье осыпала живописца похвалами, сказав ему такой комплимент:
– Надеюсь, что профессор Вуэ тоже не откажется похвалить вас за это!
Лесюёр без внимания слушал слова настоятельницы, занятый мыслью о разлуке: ему предстоит расстаться с Луизой, быть далеко от нее! Какой предлог может снова их сблизить? Была ли у него надежда вновь когда-нибудь с ней увидеться?
Из всех приветствий и поздравлений настоятельницы по поводу отлично выполненной работы Лесюёр, несмотря на свою глубокую рассеянность, расслышал только последние слова, с которыми она отпускала его:
– Ну, любезный племянник мой, надеюсь, мы увидимся в день освящения нашей часовни.
Спустя некоторое время, когда Лесюёр присутствовал на торжественном освящении часовни, он вдоволь насмотрелся на короля, королеву, государственных сановников и на хорошеньких придворных дам; но между этими последними напрасно старался отыскать Луизу де ла Порт: прошло уже три дня, как Луиза оставила Благовещенский монастырь.
Глава VII. Шпионы
За несколько дней до церемонии освящения часовни человек, скрывающий свой придворный костюм под широким плащом и надвинувший на глаза шляпу с широкими полями, выходил из замка Сен-Жермен-ан-Ле. Еще не рассветало; пасмурное небо покрылось тучами, из-за темноты едва можно идти смелым шагом по дороге. Сопровождаемый слугой, вооруженным толстой дубиной, которую держал, казалось, не впервые, этот человек направлялся к Каррьерам, небольшой деревне, построенной бедными крестьянами у подошвы скал, почти в самой земле, так что с высоты королевских башен ее нельзя заметить. Прибыв туда, он приказал слуге остаться на месте и в ожидании его караулить; а сам пошел на вершину холма, что в ста шагах от деревни.
Другой человек, еще во цвете лет, крепкого сложения, с надменным взглядом, не имеющим, впрочем, в себе ничего особенного, закрыв свою полуплешивую, с заживающими рубцами голову одной из низеньких шляп, обтянутых железом, – такие в то время назывались hourguignottes (то есть железными шишаками), – выбрал, похоже, целью своей ранней прогулки тот же холм: взбирался на него с противоположной стороны, оставив позади себя пажа со своей лошадью. Казакин из буйволовой кожи, широкие походные шаровары, большие сапоги со шпорами и пояс, на котором, кроме маленького кинжала и пары пистолетов, висели фонарь, дорожный письменный прибор и фляжка с вином, – таков костюм второго незнакомца. Сверху всего на нем был накинут широкий итальянского покроя плащ, который придавал ему вид скорее какого-нибудь приезжего иностранного купца, чем странствующего рыцаря.
Встретившись в темноте на верху холма, эти двое задали друг другу вопросы.
– Любезный, как пройти к Сен-Жермен? – спросил один.
– Как пройти к Кателе? – осведомился другой.
И тотчас, подойдя ближе друг к другу, они молча обменялись бумагами и каждый стал читать при свете фонаря, зажженного человеком, приехавшим к холму на лошади. Они только теперь поклонились друг другу – вежливо и почтительно.
– Как поживает его величество? – спросил приехавший на лошади.
– Думаю, его высокопреосвященство останется мною доволен! – отвечал пришедший пешком.
По началу этого разговора можно было бы подумать, что эти два человека – главнейшие в государстве лица, если бы пришедший
– Я открыл тайну: король влюблен!
– Какая новость, – отвечал другой, – мы знаем это.
– Только не в ла Файетт…
– И это знаем! В молоденькую пансионерку, по имени Луиза де ла Порт, – прибавил приехавший с пажом.
При этих словах пришедший со слугой отступил на три шага, как бы не веря тому, что слышит.
– Вы это знаете! – воскликнул он. – Вам это известно! Да это просто чудо! Король, кроме меня, никому об этом не говорил. Может быть, или король, или я во время сна открыли эту тайну… иначе быть не может!
– Король набожен… а такая любовь – грех; исповедь короля…
– Как, неужели отец Гондран, духовник его величества…
– Молчите! Что вам за дело, откуда мы это узнали? Довольно того, что знаем, и все!
В это время послышался легкий шум в кустарниках, растущих внизу холма. Внимательно прислушиваясь, оба в одно и то же время засунули руку под плащи и вынули из-под них пистолеты, которые тотчас зарядили. Шум прекратился; однако, несмотря на это, господин оставленного в деревне Каррьеры слуги, с трудом успокоившись, вынул из-за пояса охотничий свисток и громко свистнул. Слуга тотчас прибежал на звук – молодой парень с глупым выражением лица, но плотный, широкоплечий, дюжий.
– Мы слышали в этой вот стороне – кто-то там сейчас шевелился, – сказал ему хозяин, указывая на один из скатов холма, – ступай, ищи!
– Если это какой-нибудь любопытный наблюдатель, – прибавил другой, – и он на таком от нас расстоянии, что мог рассмотреть нас при свете фонаря, – выколи ему тотчас глаза; если же найдешь его на расстоянии еще более близком, так что он мог даже слышать наш разговор, – убей его тут же, на месте!
Слуга, опираясь на свою толстую палку, оправленную в железо, спустился скорыми шагами в указанном направлении, путаясь ногами в длинной траве и кустах, растущих на скате холма; и через несколько минут пропал из виду.
– Теперь, – снова начал суровый собеседник господина со свистком, – благоразумие требует, чтобы мы говорили таинственным языком. Слушайте меня! Вы, вероятно, знаете, сколько беспокойств причинила оставленная [2] оракулу [3] ; она могла причинить ему еще большие через сближение Цефала [4] с Прокридой [5] , о котором старалась из глубины своего монастырского уединения. Однако Цефал стал к ней далеко не тот, что прежде; он уже ее не любит; если и виделся с ней часто, то причиной тому была пансионерка [6] . Этой последней пришлось оставить убежище [7] – она вышла из него! Отныне оставленная действительно будет покинутой.
2
Ла Файетт.
3
Кардинал Ришелье.
4
Король.
5
Королева.
6
Луиза де ла Порт.
7
Благовещенский монастырь.