Луиза де ла Порт (Фаворитка Людовика XIII)
Шрифт:
Герцогиня намеревалась последовать примеру подруги, но удержалась и приняла важный вид.
– Вы не скромны, дитя мое. Неужели вы так скоро забыли добрые наставления аббата Сен-Сирена? – И с умилением подняла глаза на небольшой портрет аббата, висевший над камином.
– Я сказала истину, герцогиня, и повторила только, слово в слово, нечто из речей его величества.
– Да… но вы говорите про короля тоном, ясно показывающим вашу злобу на него. Его величество перестал оказывать вам прежнее внимание,
– Совсем нет, клянусь вам! – возразила хорошенькая фрейлина, немного обидевшись на такое замечание. – Его благорасположение никогда не было для меня полезным, я не видела в нем особенной выгоды – ни для себя, ни для своих близких и родственников, – а довольствовалась только некоторой продолжительностью его. Правда, что король был в то время близок мне, даже очень близок… и слова его действовали не на один мой слух, но и на сердце.
– Ах, да это злоба, ненависть! – вскричала герцогиня, всплеснув руками и откинувшись на спинку кресла.
– Нисколько! – продолжала хладнокровно ее собеседница. – Разве вы не знаете: Баррадас и Сен-Симон получили по той же самой причине, вследствие преувеличенного стремления к философствованию, известие о потере к ним, любимцам, королевского благорасположения.
– Ну хорошо, хорошо, злое дитя! Прочтите-ка еще раз книгу аббата Сен-Сирена, и вы увидите, с каким почтением следует подданному относиться к своему монарху.
– О, никто так не заслуживает уважения, как наш король; никто так не умеет держать нас на должном от себя расстоянии.
Герцогиня ла Ферте невольно улыбнулась в тот самый момент, когда припоминала одно изречение аббата Сен-Сирена, – все ее разговоры наполовину состояли из его уроков.
– Знаете ли вы, что заставляет вас так негодовать на короля? – Она положила руку на колено мадемуазель д’Отфор и устремила на нее проницательный взор. – Удаление от двора маркиза де Жевра.
Д’Отфор вдруг покраснела и отвечала с притворным равнодушием:
– Так и вы принадлежите к тем, кто думает, что маркиз де Жевр был со мной в дружеских отношениях?
– Конечно. Сын мой, большой приятель маркиза, уверял меня, что при отъезде маркиз казался сильно опечаленным и поклялся возвратиться в Париж не раз, несмотря на строжайшее запрещение.
– Однако он не возвращался! – забывшись, проговорила со вздохом д’Отфор. – По крайней мере я не получала о нем никакого известия, уверяю вас! – прибавила она с некоторой живостью.
– Ну что говорить об этом – расскажите лучше, что происходило в Лувре, где вам удалось все хорошо видеть и слышать.
– А разве не все я вам пересказала?
– Нет, далеко не все. Какую мину делал его величество королеве со времени рождения сына?
– Весьма непривлекательную.
– Вы опять за прежнее!
– Совсем нет! После разрешения королевы от бремени король едва
– Однако говорили, что между супругами последовало полное примирение.
– Да, но только на глазах, а не на самом деле. Ла Файетт продолжает деспотически воздействовать на сердце легкомысленного монарха… Вы знаете это? – На этот раз д’Отфор не скрыла своих чувств и громко засмеялась.
– Ла Файетт, монахиня! О, берегитесь, сердитая, – вы ни к чему не имеете почтения! Прочитайте апологию аббата Сен-Сирена против господина де ла Рошпозе, и вы увидите, какое мнение должно иметь нам о тех, кто посвятил себя Богу.
– Я вовсе не нападаю на ла Файетт. Виновата ли она, что король находит ее еще более хорошенькой в ее монашеском уборе? Так, видимо, надо думать, судя по частым посещениям им Благовещенского монастыря за последние десять месяцев. Это очень тревожит кардинала, говорят, он собирается принять меры.
– Кардинал этим встревожен! – воскликнула вдовствующая герцогиня, с неподдельной радостью скрестив руки. – Хотя я и христианка, но весьма буду рада, если ла Файетт удастся настроить короля против него. Не он ли, чтобы угодить иезуитам, засадил в Бастилию бедного моего аббата Сен-Сирена? Удивляюсь, как Франция не восстала еще в негодовании!
– Берегитесь, герцогиня ла Ферте, – д’Отфор, как бы в виде угрозы, поднесла указательный палец к губам, – вы проповедуете бунт!
– Нет… что ж, это был бы бунт добра против зла – восстание против сатаны! Ла Файетт уже пыталась… на сей раз ей, быть может, удастся, и тогда…
– Ла Файетт на все способна, – прервала насмешливая д’Отфор, – ведь ей удалось уже примирить короля с королевой. Правда, примирение это оказалось недолгим.
– Ах, кстати, миленькая, расскажите-ка мне, каким образом произошла эта мировая? Не говорила ли вам чего-нибудь об этом сама королева?
– О, это престранная история, никому не решусь рассказать, кроме вас, зная вашу скромность.
– Да, я не болтунья, с этой стороны вам опасаться нечего!
– Но мне известно также, – прибавила колко хорошенькая фрейлина, – ваше отвращение к злословию, и в этой истории король, скажу вам, играет роль довольно странную…
– Так вы объявили ему войну насмерть сегодня вечером? Что за беда! – возразила нетерпеливая вдова ла Ферте. – Но, конечно, вы воспользуетесь его снисхождением, не так ли?
– Это нелегко… и притом же аббат Сен-Сирен в своей книге…
– Ах, боже мой, да начинайте же ваш рассказ! – проговорила с нетерпением герцогиня.
Собеседницы придвинули кресла ближе друг к другу; герцогиня протянула к камину ноги, поправила подушки, уселась в них еще глубже, расположилась удобнее, чтобы слушать, и д’Отфор продолжала: