Лукавый взгляд с любовью
Шрифт:
Издатель, прозаик, поэт
Статья опубликована 21 марта 2003 года в газете «Днепровская правда» в рубрике «Персона», которую вела там Людмила Афанасьевна Бабич.
Она давно недужила и очень просила вывезти ее на природу, куда-нибудь за город, куда пешком идти слишком далеко, а на общественном транспорте ехать утомительно. И вот съемочная группа ДТРК выезжала в Славгород на съемки фильма об участнике событий, описанных в романе Любови Борисовны «Нептуну на алтарь», Николае Николаевиче Сидоренко, и взяла с собой Людмилу Афанасьевну. Там она увидела маму Любови Борисовны и сказала ей много-много прекрасных слов о дочери. Конечно, это было здорово!
Так в последний раз
Вскоре она останется без мужа и почти сразу же распрощается со своей просторной трехкомнатной квартирой на Подстанции, за которую задолжала и которую больше не могла оплачивать, и переедет в двухкомнатную «хрущовку». Это тесное гнездышко досталась ей от матери, и она поселила в нем младшего сына Александра. Теперь вот вынуждено потеснила его…
Но вслед за этим оставит ее и Александр, молодой и полный сил, успешный журналист «Днепровской правды». Его гибель станет последней каплей — больше Людмила Афанасьевна не выйдет на улицу. А в конце 2005 года и сама уйдет вслед за ним.
Два слова о втором романе про «Новороссийск», о чем есть упоминание в статье. Действительно, у Любови Борисовны был такой замысел — написать второй том с изложением своих версий гибели линкора, связать их с вещим сном Юрия Артемова перед гибелью, о котором он успел написать в письме к невесте. Даже и материал на эту книгу уже собран, но… Любовь Борисовна то ли перегорела, то ли не нашла в себе силы сесть за него.
Скорее всего, последнее. На нее сильно подействовало то, что из жизни друг за другом начали уходить люди, причастные к описываемым событиям, помогавшие в написании книги. Так, не стало родной тети Юрия Артемова и ее мужа, не стало его брата Александра и его жены, рано ушла из жизни Оля Столпакова. По сути они свое дело уже сделали, и продолжение книги в их помощи больше не нуждалось. Но эти смерти шли одна за другой, как грозное предзнаменование, и это повергало в печаль. Ведь Любовь Борисовна писала для них, для живых свидетелей своего детства, для них писала. А теперь они уходили и оставляли ее совсем одну, подрывая силы, лишая вдохновения.
А без вдохновения она писать не умеет.
Впрочем, еще не все потеряно.
И все это — в одном лице автора и героя наших публикаций Любови Овсянниковой. Деловой женщины, лирика в душе, весеннего, светлого человека…
Правда, читатели «Днепровки» знакомы пока что лишь со стихами Любови Борисовны, пять сборников которых вышли в издательстве «Січ» еще несколько лет назад. Но пишет Любовь Борисовна и прозу — изданы ее рассказы, повесть о земляках. Славгород, что в Синельниковском районе, для Л. Б. Овсянниковой — поистине отчий дом; по ее инициативе стал выходить альманах «Стожары», где она — главный редактор; увидела свет первая часть романа-версии «Пучина» (рабочее название романа, в готовом виде известного под названием «Нептуну на алтарь», — Примеч. составителя) — о трагической гибели в 1955 году флагмана Черноморского флота линкора «Новороссийск». На этом линкоре служили и славгородцы. И любящая, тонкая душа писательницы не могла, разумеется, остаться к этому равнодушной.
… Была весна. Цвели вишни, ярко светило солнце, все вокруг бушевало Жизнью и Красотой. Люба пригласила меня в Славгород. Я, наивная, думала — отдохнем от городской суеты, полюбуемся природой, насладимся цветочными ароматами. Собственно, лично я этим и занималась. А она — работала. То в один конец поселка мчалась, то в другой — встречалась с людьми, по крупицам собирала материал для будущей книги, записывала воспоминания
И снова весна. И снова мы встретились с ней. Только уже здесь, в Днепропетровске. Я зашла на минутку — попросить почитать «Пучину», а разговор затянулся на несколько часов.
— Пишу второй роман о «Новороссийске», — сказала Люба. — Рабочее название «В глубоких водах». Меня не оставляет эта тема, эта трагедия. «Новороссийск», «Нахимов», Чернобыль, «Курск», падающие без конца самолеты… Кто виновник этого? Кто ответит за это? И ответит ли?
— Большинство героев твоего повествования, к сожалению горькому, погибли. Как же ты «оживляешь» их. Совершенно не зная, скажем так, морской жизни. Это же трудность невероятная.
— Помогают те, кого мои герои знали, любили, под чьим влиянием формировались, росли. Пишу об этих людях. На страницах книги они не только рассказывают о моих героях, но и живут собственной жизнью. Достойной, благородной, красивой. Той самой, где духовность, любовь к ближнему выше любых материальных благ. Восхищаясь своими земляками (дай Бог им многие лета!), все отчетливее понимаю: точно так же жили бы и их сыновья.
— Твои произведения всегда трогают душу. Не сочти за лесть, но и стихи твои и прозу всегда читаю с упоением. Ты так любишь свою землю, своих учителей, односельчан… А как волнуют строки об отце — Борисе Павловиче Николенко, о маме — Прасковье Яковлевне… Ты, несомненно, — прекрасная дочь.
— Это родители у меня прекрасные! Папы, как ты знаешь, уже нет, мама — совсем старенькая. Постоянно навещаю ее, поддерживаю. В город переезжать она категорически отказывается. Я ее понимаю…
— Ты понимаешь и, казалось бы, совсем чужих людей. Пишешь о них с такой теплотой…
— Какие же они мне чужие? Яков Алексеевич Бараненко и Илья Григорьевич Вернигора, которые в годы голодомора, рискуя жизнью, не дали вымереть Славгороду? Расстрелянные фашистами в 1943-м году 153 человека мирных жителей? Мои педагоги? Мои школьные подруги? Или может, тот мальчик, который с утра гоняет на велосипеде? Нет, не скажи: все они — близки мне, дороги. Все они для меня — родня. Большая, к счастью, родня…
— Рада за тебя безмерно. Не каждому так везет. Наверняка, о твоей родне будет еще не одна книга?
— Угадала. Заканчиваю роман «Ось времен» (рабочее название романа «Наследство от Данаи», — Примеч. составителя), готовлю к изданию книгу прозы «Легенды степи» (сборники повестей и рассказов «Медитации хазарки», «Кульбит над кручей», — Примеч. составителя).
— С поэзией, выходит, покончено?
— Не могу так сказать, но сейчас мне рифмуется меньше. И все же, планирую переиздать «Родня по крови», войдут в новый сборник и стихи. Как написанные ранее, так и новые.
— Извини за нескромный вопрос. Издаваться в наше время — это немалые финансовые затраты для автора. Или у тебя там, в Синельниковском районе, спонсоры есть?
— Если бы… Даже представители местной власти абсолютно безразличны к тому, что речь в моих книгах — о родном крае, о его героях, о славных традициях. На этих примерах должна воспитываться молодежь. А она, увы, зачастую их даже не знает. И вот еще что обидно — сегодня живется людям в Славгороде одиноко, невесело. Нет того центра, который бы организовал, объединил и старых и малых, зажег бы в их душах огонек творчества. Каждый сам по себе… Когда же в глаза сказала об этом одной «большой умнице, она мне ответил: «Раз наше село таке погане, то й не пишіть про нього».