Луна и солнце

Макинтайр Вонда Нил

И тут легким галопом к ним подскакала Зели. Граф Люсьен натянул поводья, осаживая лошадь рядом с Мари-Жозеф.

— Что ж, я вижу, ездить верхом вы умеете, — тихо сказал он.

— Слава богу, вы живы! — выдохнула Мари-Жозеф. — Я не должна была вас бросать, простите меня, нужно найти смотрителя королевских тигров…

— Мадемуазель де ла Круа, — прервал ее Люсьен, — о чем вы?

— Разве вы не видели тигра?

— Тигра?

— Да, я видела его собственными глазами! И Заши его видела.

Она испугалась не меньше меня!

Гнедая не обнаруживала никаких признаков испуга.

— Заши только дайте повод, и она понесется стрелой, — заверил он Мари-Жозеф. — Я ничего не видел. Зели ничего не видела. Там не было никакого тигра.

— Наверное, он убежал из клетки.

— Там нет никакого тигра.

— Но я же сама видела его, сегодня, во время пикника!

— После пикника этого тигра передали мясникам его величества. А другого тигра нет.

Мари-Жозеф удивленно осела в седле:

— И они его уже забили?

— Меховщики должны выделать шкуру. Доктор Фагон должен заспиртовать органы, годные для приготовления лекарств. Месье Бурсен должен приготовить мясо для пира по случаю Карусели.

— Но тогда что же я видела? — прошептала Мари-Жозеф.

Граф Люсьен направил лошадь к дворцу; Заши двинулась следом.

— Тень во тьме…

— Это была не тень.

Граф Люсьен молча ехал дальше.

— Это была не тень! — крикнула Мари-Жозеф.

— Хорошо, пусть так.

— Я не вижу призраков, я не…

— Я же сказал, что верю вам.

«И вправду, что же я видела? — подумала она. — Что же видела сегодня или той ночью, когда мне предстал умирающий Ив?»

Граф Люсьен достал из кармана серебряную фляжку, открыл ее и протянул Мари-Жозеф.

— И я не пьяна! — заявила она.

— Если бы вы были пьяны, я не стал бы предлагать вам еще алкоголя. К тому же, если бы вы были пьяны, вас бы так не трясло.

Она отпила глоток. Резкий вкус спирта растворился в яблочном благоухании. Она глотнула еще.

— Пожалуйста, оставьте и мне немножко, — попросил граф Люсьен.

Она вернула ему фляжку, и он осушил ее едва ли не наполовину.

— Что это? — спросила Мари-Жозеф.

— Кальвадос. Из бретонских садов. — Он улыбнулся. — Если бы стало известно, что я пью кальвадос вместо бургундского, то меня заклеймили бы как безнадежно отставшего от моды чудака.

— Помилуйте, что касается моды, тут вы на высоте!

Только когда он усмехнулся, она поняла, что невольно скаламбурила, однако ее замечание не оскорбило, а скорее позабавило графа Люсьена.

Лошади бок о бок шли по дорожке. Русалка смолкла; безмолвный шатер смутным пятном выделялся во мраке. Мари-Жозеф показалось, что окружающий мир сделался отчетливее и ярче. Звезды засияли.

— А вы не привыкли к крепким напиткам, —

заметил граф Люсьен.

— Однажды пробовала, — призналась Мари-Жозеф, — но только однажды, в детстве, с Ивом. Наш отец перегонял патоку на спирт. Я еще раз его перегнала. Ив просил, для работы. Вкус у него был ужасный, у нас сначала кружилась голова, а потом тошнило. После этого случая мы только заспиртовывали в нем образцы.

Граф Люсьен рассмеялся:

— А вы и вправду ученый! Какое применение вы нашли для рома!

Он протянул ей фляжку.

— Благодарю вас, — произнесла она, — я, пожалуй, выпью еще.

Поравнявшись с местом, где появлялся тигр, Заши загарцевала, но ничего подозрительного, даже теней, на дорожке не обнаружилось.

«Но Заши действительно что-то видела, — подумала Мари-Жозеф. — А что же видела я, если не тигра?»

— Заши надеется, что вы опять пустите ее галопом.

— Не сейчас, — решила Мари-Жозеф. — Наверное, вы думаете, что я… Я не так глупа, чтобы пускать лошадь галопом в темноте.

— Лошади, выведенные в пустыне, видят в темноте не хуже кошек, — сказал граф Люсьен. — Ваша команда совпала с желанием самой Заши.

— Вы жили в пустыне у бедуинов?

— Я провел несколько лет на Леванте. В Аравии, Египте и Марокко.

— По поручению короля? С секретной миссией?

— Неужели вы думаете, я признаюсь, что побывал там с секретной миссией? — усмехнулся он. — В ту пору я был совсем еще юнцом, и его величество не возлагал на меня никаких поручений, явных или секретных.

— Марокко, Египет, Аравия… — перечислила Мари-Жозеф, пробуя экзотические названия на вкус. — Какие приключения! Я вам завидую…

Впереди показался дворец, точно короной венчающий низкий холм. В окнах чердака и первого этажа сиял свет свечей; в окнах второго, королевского этажа сверкал свет зеркал и хрустальных канделябров. Мари-Жозеф и граф Люсьен проскакали проходом, отделявшим главное здание от северного крыла.

Мари-Жозеф вступила в борьбу с бархатной юбкой и непривычным седлом. Граф Люсьен коротким окликом подозвал слугу. Она спешилась, не зная, куда деваться от смущения, и боясь взглянуть на седло.

С тех пор как умерли ее родители, ей случалось испытывать отчаяние, скорбь и безнадежность, ярость и негодование, по временам даже безмятежность и блаженство, но беспомощный страх — никогда.

— Благодарю вас за любезность, сударь, — сказала она. — Я просто не могу выразить вам свою признательность.

— Исполните свой долг перед его величеством, — напомнил граф Люсьен, — чтобы он узнал о вашей признательности.

Она передала ему поводья Заши. Гнедая осторожно лизнула ее рукав, и Мари-Жозеф погладила бархатную кобылью морду.