Луна и солнце

Макинтайр Вонда Нил

— Процедуры доктора Фагона пошли вам на пользу! Вы снова похожи на себя и, полагаю, излечились от всех фантазий!

Он облокотился на клавесин, глядя на нее томным взором.

— Процедуры доктора Фагона лишили меня сил, а вы ему помогали. Если русалка погибнет, я навсегда утрачу радость жизни.

— Когда она исчезнет, вы найдете чем занять свой ум и сердце: мужа, возлюбленного.

Он придвинулся к ней, притворяясь, будто его заинтересовала партитура.

— Вам не пристало

здесь находиться, сударь.

И тут он всем телом сзади прижался к ней. Ее обволокло облако его духов. Он положил руки ей на плечи, потом запустил пальцы под ее волосы, лаская шею, накрыл ладонями ее грудь. Она кожей ощутила жар его рук и замерла от потрясения, холода и негодования.

— Мадемуазель де ла Круа, — раздался с порога голос графа Люсьена, — я вижу, вы надежно защищены от хирургов.

Услышав его голос, она преодолела оцепенение. Граф Люсьен поклонился и исчез. Мари-Жозеф вырвалась из объятий Лоррена:

— Граф Люсьен!

Она бросилась за ним, а он, прихрамывая, уже подходил к лестнице.

— Я… Шевалье… Мы… Это не то, что вы подумали…

— Вот как? — спросил граф Люсьен. — А жаль.

— Жаль?

Граф Люсьен в задумчивости смотрел ей в лицо, подняв голову и слегка опираясь на трость.

— Его величество с одобрением смотрит на подобную партию. Лоррен принадлежит к прославленному семейству, но постоянно нуждается в деньгах. Его величество наделит вас щедрым приданым. Заключив брак, вы с Лорреном обретете немалое состояние.

— Я не испытываю нежных чувств к шевалье де Лоррену.

— А какое отношение это имеет к браку?

— Я презираю его!

— И вы готовы ослушаться короля?

— Я никогда за него не выйду!

Мари-Жозеф вздрогнула, вспомнив ярко-голубые глаза Лоррена, устремленные на нее сверху, пока лезвие хирурга пронзало ее предплечье. Правой рукой она сдвинула левый рукав. Повязка насквозь пропиталась кровью.

— Пожалуй, вам следует рассказать об этом месье.

— А зачем сообщать об этом брату его величества?

— А почему вы говорите об этом мне?

— Потому что я… потому что мне важно ваше мнение.

— И оно весьма высокое.

Лоррен с грохотом захлопнул дверь в комнату Мари-Жозеф и неторопливо направился к ним. Плащ он элегантно набросил на одно плечо.

— Надо же, королевский шут и карибская дикарка! — со смехом произнес он. — Прекрасная пара!

Граф Люсьен шагнул ему навстречу, держа трость у бедра, словно шпагу. Если не удастся избежать поединка, Лоррен точно ранит или убьет его, ведь Лоррен был вооружен шпагой, а граф Люсьен — всего-навсего кинжалом.

— Вы очень грубы, сударь! — воскликнула Мари-Жозеф.

Лоррен рассмеялся:

— Кретьен, она вас защищает, как я посмотрю?

—

Судя по всему, да. Надеюсь, что у вас есть защитник не менее доблестный.

— У меня есть монарх, и он запрещает дуэли. Я предпочитаю повиноваться ему во всем.

Он размеренным, неспешным шагом прошел мимо них и спустился по лестнице.

— Простите меня. — Мари-Жозеф в изнеможении прислонилась к стене. — Мое вмешательство было неуместно.

Возле рукояти трости графа Люсьена блеснула полоска острой стали. Граф Люсьен задвинул клинок назад и повернул рукоять: раздался щелчок, и клинок исчез внутри трости.

— Лоррен совершенно прав, — сказал граф Люсьен. — Его величество запретил дуэли. Без сомнения, вы спасли мою голову.

— Вот теперь вы смеетесь надо мною, сударь…

— Напротив.

— А ведь я надеялась завоевать ваше уважение.

— И не только уважение, — добавил граф Люсьен. — Для вашего же блага советую вам поискать другого претендента на ваши чувства.

Мари-Жозеф вернулась к себе в комнатку, еще не в силах осознать, как рушатся ее сокровенные планы. Ей не хотелось думать о предостережении, которое дал ей граф Люсьен. Она снова села за клавесин и, собрав воедино партитуру русалочьей кантаты, всецело сосредоточилась на игре — единственном начинании, которое сегодня удавалось.

«Я сумела передать прелесть ее музыки, — подумала Мари-Жозеф. — Когда его величество услышит ее и я поведаю ему о том, кто ее сочинил, он не сможет мне не поверить и пощадит русалку».

У Мари-Жозеф до сих пор кружилась голова, но упасть в обморок она уже не боялась. Она понесла партитуру через дворцовые залы в музыкальный салон. Осторожно заглянув в дверную щелку, она надеялась увидеть месье Миноре, строгого капельмейстера, занимающего эту должность в третьем квартале, или месье де ла Ланда, очаровательного капельмейстера, которому отводился четвертый. На празднование пятидесятилетия царствования его величества в Версале собрались все четверо придворных капельмейстеров и все королевские музыканты. Гости короля неизменно наслаждались музыкой.

Малыш Доменико Скарлатти в одиночестве играл на клавесине. Мари-Жозеф замерла, восхищаясь прежде не слышанной пьесой, пока он не завершил игру каскадом мелизмов, не замолк и не выглянул из окна, любуясь чудным пейзажем. Он тяжело вздохнул и, глядя в окно, одной рукой проиграл вариации.

— Доменико!

— Синьорина Мария!

Он вскочил со стула, но тотчас с мрачным видом уселся снова:

— Мне запрещено вставать целых два часа!

— Не буду мешать. — Она обняла его. — Это было прелестно.