Луна, луна, скройся!
Шрифт:
— Надо бы обрезать ей волосы, чтобы не сбивались, — говорю я.
— Нельзя, — Адомас качает головой. — Она испугается ножниц, кабы не померла-то со страху. Старая очень.
— Но эти колтуны не расчесать!
— Надо размаслить. Я репейным маслом ей полью, они разойдутся, как милые.
Он зевает, морща нос:
— Спать уже охота. Пойду на кухню, тепло там сейчас.
А на башне, наверное, холодно. Придётся спать не раздеваясь, зарывшись в перины. Ой, а куда мне положить Кристо?
— Где-то тут должна быть спальня
— Не-ет, я там спать не буду! — Кристо крестится.
— А где? В кресле в библиотеке?
— А ты где будешь?
— В башне. У меня на самом верху комната.
— Если кровать такая же, как здесь, то мы оба поместимся.
— Что это значит?
— Мы же с тобой ночевали в одной постели. Одетые. И ничего страшного не было. И не думаю, что в этот раз будет. Ну, или давай спать по очереди. Но тогда первый чур я сплю, я устал рюкзак таскать.
Да, это же Кристо. Никаких страстных поцелуев в неподходящие моменты — слава Богу!
— Ну, пойдём, — говорю я.
Ещё не размежив веки, я чувствую: что-то неправильно. Но ощущения настолько необычные, что, только открыв глаза, я понимаю, что наполовину лежу на Кристо, обхватив его рукой и согнутой в колене ногой. И он не спит.
— Доброе утро, — я пытаюсь непринуждённо перекатиться на спину, но мне не хватает сил, так что в результате я просто мелко-мелко не то подрагиваю, не то подёргиваюсь.
— Доброе утро.
Кристо аккуратно переворачивает меня, поправляет одеяло-перину. Судя по движениям, проснулся он довольно давно и успел войти в силу.
— Извини, что сразу ухожу, но… я полтора часа ждал, — он словно откликается на мои мысли. Выскальзывает из-под одеяла и устремляется в сторону ванной. Я с облегчением вздыхаю: по крайней мере, из неловкой ситуации теперь не придётся выпутываться, ведь когда кто-то вышел, а потом вошёл, ситуация уже считается другой, правда?
Вот только я не думала, что, покинув ванную, «волк» заберётся назад в постель, к тому же устроится так близко от меня. Это не то, чтобы меня пугает — нет, Кристо точно не такой человек, чтобы пользоваться чужой беспомощностью — но как бы… напрягает, что ли. Я бы попыталась отодвинуться, но уже знаю, что в этой перине барахтаться бессмысленно. Кажется, мои чувства проступают на лице, потому что Кристо, поглядев на меня, говорит:
— Что-то не так? Могу положить тебя обратно.
— Куда — обратно?
— На меня.
Интересно, давно я стала замечать, что, когда он хочет пошутить, то, вместо того, чтобы улыбнуться, быстро и забавно дёргает бровями: вверх-вниз, словно чему-то мимолётно подивился?
Прежде он мне казался совершенно убийственно серьёзным. До того, как я пообщалась с по-настоящему серьёзным Марчином.
— На самом деле, просто холодно. Хочу ещё немного поваляться в мягком и тёплом. А то всё бегаешь, бегаешь, как собака — языком на бок, — Кристо демонстративно скрещивает руки под затылком и прикрывает
— А что, у Вайткусов не навалялся?
— Ага, навалялся. Всё время ждал, кто по нашу душу заявится и в каком количестве — с такими мыслями поваляешься. Кто-то, знаешь ли, должен охранять лагерь.
— А здесь чего не охраняешь? Это люди сюда не заходят, а жрецы могут запросто.
— Эй, а кто мне рассказывал, что усадьбу защищают черепа?
— Ой, да. Я забыла про них. Интересно, а Ядвига сможет сама поставить Марчина на место, когда он прорастёт, или лучше будет мне приехать?
— А он и об этом просил?
— Нет.
— Тогда не заморачивайся.
— Как — не заморачивайся? Это теперь и моя усадьба. Ведь, кроме Ядвиги, других близких родственников у Марчина нет, а я её опекун. И к тому же сама родственница.
— И после смерти старухи станешь владелицей усадьбы по закону?
— Понятия не имею. Но заботиться о доме кто-то же должен! Если объявятся другие наследники, то, конечно, я переложу это на них. А пока мне придётся заниматься всем самой. Приезжать раз или два в год. Наверняка тут давно не было ремонта, этим тоже придётся озаботиться. Черепа развешивать по мере созревания. Провести электричество и установить обогреватели хотя бы в спальнях. Купить козу было бы неплохо, если Ядвига умеет доить.
— О Боже, Лиляна! Мне опять ужасно хочется усадить тебя в уголок и напоить чаем. Когда ты начинаешь так хлопотать, у тебя сразу лицо такое испуганное делается и жалобное…
— Ничего не жалобное.
— Как скажешь. Но если ты ещё немного тут поволнуешься, я не выдержу и пойду на кухню ставить чайник.
Интересно, сколько сейчас времени? За окном уже совсем светло. Наверное, что-то около полудня.
— Лилян?
— А?
— Там, в рукописи про «волков», так и было написано, что дети от «белых волков», ну…
— Часто умирают во чреве матери?
— Да.
— А тебе раньше никто ничего не говорил про это?
— По-моему, что я — «белый волк», никто и не знал. Их давно не рождалось, все забыли. Вот Агнешка и я вдруг появились, но никто не думал, почему мы именно такие были. С синими глазами. У «волков» ведь всё не как у людей…
— Тогда откуда же ты узнал? Батори сказал?
— Ага.
— Ну, можешь у него спросить. Тем более, что у тебя его прямой номер есть.
— Обижаешься, что у тебя его нет?
— Ничего я не обижаюсь.
— А я — турецкий султан, — на этот раз Кристо всё же не только дёргает бровями, но и слегка улыбается, самыми уголками губ. — Но ты зря дуешься. Ты же всё время была при нём, да к тому же не в своём уме. Конечно, тебе никто не давал никаких номеров. Я даже удивился, узнав, что ты позвонила напрямую Тоту.
— Я несколько раз видела, как Ловаш этот номер набирает. Он не хранит телефоны в записной книжке, всегда по памяти звонит. А у меня память императорской ничуть не хуже.