Луна, луна, скройся!
Шрифт:
— Так она потом несколько раз в Куттенберг приезжала.
— К моей маме?
— Нет, к отцу Ванды, деду своему. Это по бумагам отец у неё — шляхтич, а так — один «волк», он сейчас уже умер. Олек звали. Моему отцу был двоюродный брат, он же к нему в Куттенберг и ездил.
— В Куттенберге жил свой «волк»? Зачем же тогда моего отца упокаивали Пеко и твой отец?!
— А в то время Олека в городе не было, он сидел. В Загребе. Три года ему дали за пьяную драку.
У меня просто голова кругом идёт. Что же такое — все всё знают, а для меня самые обычные родственные связи оказываются откровением!
— Кристо,
Кристо честно задумывается. Наконец, говорит:
— Ну, это не все знают, но тебе, наверное, стоит. Ладислав Тот — внук Ловаша Батори. Агнешка ему, получается, тётка.
— Внук? — беспомощно переспрашиваю я. — Тот?
— Ага. Сын внебрачной дочери Батори.
— Ясно, — меня осеняет. — Зато я точно знаю то, что ни тебе, ни другим цыганам ещё неизвестно.
— Да?
— Ага. Агнешка умерла восемь лет назад. Вот так.
— Правда?! — Кристо даже выпрямляется, словно для того, чтобы взгляд получился ещё более требовательным.
— Да.
— Вот дела! А… по-«волчьи»! Да?!
— Да. Кто-то ей забыл рассказать, что она — не человек.
— Да ведь никто же не знал! У неё и мать была с волосами, как у меня, а при том совсем не «волчица», и Агнешка такая же была, ну, вылитая мать. Блондинка и блондинка… И никто же думать тогда не думал, что Ванда гуляет с упырём. А задним числом уже не стали вспоминать, кем должна была родиться Агнешка. Ох, бедная девчонка… А я ведь, знаешь, был уверен, что ты её именем назвалась от того, что успела с ней повидаться и увидела, что вы похожи. Умерла… Лилян, только не подумай, что я дурак, но знаешь, что?
— Что?
— Давай мы, когда вернёмся, про её смерть расскажем, а про то, что на дороге ты машину ловила — не будем? Посмотрим, какое лицо у цыгана, что тебя подвозил, будет, а?
Я соглашаюсь не из желания по-идиотски пошутить. Потому, что тогда историю про то, как Два Стакана подвозил мёртвую Агнешку, цыгане будут многие поколения пересказывать друг другу — и будет о ней хоть такая память. Иначе про незаконную дочь незаконной дочери одного из «волков» просто забудут, когда умрут те, для кого связь польской крали и будущего императора Батори была свежей сплетней. Пусть лучше вот так.
А ещё я понимаю, что ни за что не расскажу Ловашу, каким именем называла себя в Польской Республике.
— Чего кричали-то? — вдруг спрашивает нас мягкий мужской голос, и мы с Кристо вскакиваем от неожиданности.
За нами пришёл Адомас.
Глава XII. Новости тёмного леса
В хате у Никты натоплено хорошо, жарко. Обувь мы с Кристо конфузливо стянули и поставили в сенях, увидев, как хозяйка дома босиком бродит по половицам и половичкам. С особым удовольствием я в сенях же скидываю рюкзак. Несмотря на то, что я сутки отсыпалась у Вайткусов и ещё столько же наслаждалась их гостеприимством, в теле всё равно слабость и спина побаливает, так что даже лёгкая кладь — килограмма три-четыре, не больше — мучает и тянет к земле. Кристо свой рюкзачище, набитый не только
Конечно, я уже рассказывала Кристо про Никту — я ему вообще все свои приключения рассказала, умолчав, правда, некоторые детали касательно Марчина и тайны Айдына Угура — но таращится он на неё так, будто совершенно не представлял подобное чудо. Никта, усмехаясь, приглашает к столу. Естественно, за чаем с блинами мне приходится пересказывать свои приключения по второму разу.
— Вот так, — раздумчиво говорит ведьма, медно поблёскивая глазами. Гядиминас взирает на меня со сдержанным, приличным мужчине любопытством, и обсасывает низку маминых бус. — Вот так. Трёх чародеев ты обезоружила, двух — она.
— Она? Люция?
— Да. «Волчица».
— Она у тебя была?
— Она — нет. Был Сенкевич.
— Кто?
— Твардовский не говорил тебе?
Да что ж такое, почему мне постоянно кто-то что-то не говорил?!
— Мой родственник?!
Никта взглядывает на меня удивлённо:
— Нет.
— Родственник Марчина? Почему он должен был сказать мне?
— Ещё один жрец, воюющий с Шимбровским.
— Вурдалак? — уточняет Кристо.
— Вурдалаки трупы кушают, — просвещает Никта «волка». — Из могилок. А Стефан Сенкевич — мёртвый жрец.
— Вурдалаки существуют?!
— Нет! — отвечают мне разом Никта, Адомас и Кристо.
— Я просто спросила.
— Вурдалаки — сказочные персонажи, — Никта, впервые на моей памяти, улыбается. — Вроде мавок.
— Ясно. Я поняла. Так Стефан Сенкевич — на нашей стороне?
— Ну, это как сказать. На моей — да. На твоей — вряд ли. Он вступил в ритуальный брак с вашей Люцией.
Как всегда, Никта выдаёт самые невероятные новости с абсолютно безразличным видом, между делом.
— Подожди, она теперь что — живой жрец?
— Да. Так.
Мы с Кристо переглядываемся. Люция Шерифович и сама по себе — противник опасный, а уж с неизвестными нам дарованными способностями…
— Она ведь стала жрицей той же сущности, что Твардовский, да?
— Да. Так. Равно как и Сенкевич.
Адомас опять что-то изготавливает в уголке на скамеечке: то ли пращу, то ли уздечку. Что-то из множества тонких ремешков. Вид у него при этом, как всегда, очень довольный. Вот ведь существуют счастливые люди!
— Значит, способности будут примерно такие же, как у Марчина. Это не скорость — люди Шимбровского неповоротливы, как… как люди. Это не…
— Не гадай. Притяжение ключей к тайнам.
— Не поняла?
— Я понял, — когда Кристо смотрит вот так, в упор, мне всегда становится немного не по себе. — Старую тайну вилк… этих… «волков» из ныне живущих жрецов открыли только Шимбровский, Твардовский и Сенкевич. И, видимо, независимо друг от друга?
Он вопросительно взглядывает на Никту.
— Да. Так.
— Подожди, а Никта? Она посвящена другой сущности!
— Она получила знание вместе с цыганским духом, и все дела. Смотри на факты дальше. Все трое открыли тайну чародейских могил, каким-то образом притянув к себе нужные ключи. Очень может быть, и на тебя Шимбровский с Марчином твоим наткнулись от того, что ты была ключом к какой-то тайне. Они тебя «притянули».