Луна, луна, скройся!
Шрифт:
— А спросить надо. Потому что никого в усадьбе больше не могло быть. Кому бы ещё дали амулет и зачем?
— Подожди, а мне тоже надо тебе дать амулет, чтобы ты входил сюда с едой?
— Конечно.
— Я не умею их делать.
— Тогда тем более надо найти, у кого амулет Твардовского, — Кристо хмурится.
— Да. И как он сюда вошёл. Ещё раз — это мог быть только кто-то из хозяев усадьбы, раз… человек с амулетом, два… и — вилктак? Всё верно?
— Да. Так
Мы с Кристо переглядываемся, и я озвучиваю общую догадку:
— Люция? Но зачем ей было убивать этого человека?
— И зачем ей амулет? — поддерживает меня «волк».
— Амулет, стало быть, нужен не ей, — рассудительно
— А зачем Сенкевичу нужна усадьба? Чтобы убить старуху? Это могла и Люция сделать, — Кристо даже морщится, то ли от мысли об убийстве беззащитной Ядвиги, то ли от старания представить чужой ход мысли.
— Ключи к тайнам. Библиотека. У Марчина самая обширная библиотека среди жрецов, там и про всякое их колдовство, и про вампиров с «волками». Переводы с иврита и идиша.
— Ого, — Адомас выглядит чуть оживлённее обычного. — Это серьёзно.
— А почему бы Люции тогда не взять и не вынести ему рукописи? — возражает «волк».
— Возможно, на самой библиотеке стоит защита, — указывает литовец. — Лилиана, тебе разрешалось выносить из неё книги? Например, какие-нибудь стихи почитать в спальне?
— Нет. Марчин сказал, что этого нельзя делать. Книги и свитки не должны были покидать комнаты. И копии или выписки из них делать и выносить было нельзя.
— Вот. На них стоит защита, и снять её может только сам Сенкевич, а не Люция.
— А значит, они ещё сюда вернутся. Вместе. Адомас, здесь скоро будет драка. Если тебе не нравится в таком участвовать или присутствовать, тебе лучше вернуться домой. Тем более, что ты тут вообще ни при чём.
— Драка и драка, — Адомас пожимает плечами. — В усадьбе есть вилы, у тебя есть нож, у твоего вилктака — сабля. Мне такой расклад нравится. На одно оружие больше, чем у противной армии.
— Тогда… сидим в засаде. Тихо-тихо. На дворе не появляемся, у окон не стоим.
— И лучше засесть сразу в библиотеке или этажом выше. Всем вместе, — вносит поправку Кристо. — Но я не думаю, что они полезут до вечера. Не знаю, как жрецы, а «волки» живут ночной жизнью.
Этажом выше — это у меня в спальне, потому что площадки в башне очень маленькие, неудобные, а нас трое, да ещё и вилы. Спящую Ядвигу мы заперли в её комнате, надеясь на то, что она не попробует прошибить хрупким старческим черепом тяжёлую дверь, обнаружив такую несправедливость. Впрочем, после смерти Марчина она, кажется, не склонна к каким-либо действиям вообще.
Сенкевич и Люция приходят, как Кристо и предположил, через пару часов после заката. «Волчицу» мы бы запросто проворонили, потому что она передвигается бесшумно, а вот мертвец то ли слишком горд, чтобы ходить тихо и ни на что не натыкаться, то ли чересчур неуклюж для этого: сначала он громыхает калиткой, потом топает по галерее, что-то опрокидывает на кухне. Наконец, его шаги раздаются на кованой лестнице в башне — гулко, словно удары в медный колокол. Я даже начинаю сомневаться, с ним ли Люция, как вдруг слышу сквозь приоткрытую дверь её звонкий смешок:
— Нашёл время и место. Иди давай, вон та дверь.
— Библиотека? — неожиданно приятным баритоном с молодечески-звонкими нотками уточняет Сенкевич.
— Нет, я думала, тебе в туалет срочно надо. Конечно, библиотека! Стево!
Дверь этажом ниже открывается, но входит один или двое? Если Люция осталась на карауле, то… то я не знаю, что, но точно всё будет сложнее.
Переглянувшись с Кристо, я на четвереньках выползаю на лестницу в приоткрытую дверь.
И получаю мощный пинок в рёбра чуть ниже подмышки, так, что меня впечатывает плечом в стенку, и, не удержавшись, я кубарем качусь по ступенькам, чудом не ухая в провал — какой дурак мог решить
Но Кристо уже выглянул — нет, скорее, он слышал, как я отправилась в свой стремительный полёт — потому что, когда я поднимаю взгляд, то обнаруживаю, что они с Люцией сцепились врукопашную. Мой бывший «волчонок» даже не догадался вынуть саблю из ножен! Места перед дверью совсем мало, и «волки», раскачиваясь и пыхтя, топчутся, стараясь опрокинуть один другого. Дверь в спальню почему-то прикрыта, и Адомас с вилами очевидно стоит за ней — струсил, что ли? Я раздумываю о том, удастся ли мне изменить статус-кво, если я сумею сейчас встать и доковылять до дерущихся — и, наверное, думаю слишком долго, потому что из библиотеки, буквально несколькими ступеньками ниже меня выходит здоровенный усатый мужик с чемоданом. И конечно, оглядывая лестницу, замечает меня.
Некоторое время мы таращимся друг на друга — он изумлённо, а я сумрачно — и вдруг весело и звонко мужик вопрошает:
— Наследница, что ли?
Прежде, чем ответить, я с достоинством стираю кровь с губ. Мой голос звучит хрипло и несчастно:
— Да. Поставь книги на место.
— Нет, девочка, — мужик посмеивается так добродушно, словно поддразнивает маленькую племянницу. — У книжек теперь другое место. Я их забираю, девочка. По праву сильного.
Этому праву мне противопоставить очевидно нечего, но я упрямо повторяю:
— Поставь книги на место, х…й собачий.
Сенкевич заливается так, словно услышал невесть какую смешную шутку.
— А то что? — любопытствует он, отсмеявшись. — Ты будешь плакать, и сердце моё не выдержит и разорвётся?
— Стево, мать твою кони! — кричит сверху Люция. Я кидаю быстрый взгляд в её сторону. То ли крик стоил ей пары шагов, то ли закричала она оттого, что Кристо стал одерживать верх — но теперь она раскачивается на самом краю провала, уже не столько толкая «белого волка», сколько цепляясь за него.
Сенкевич реагирует без колебаний: не очень аккуратно кидает чемодан — о, бесценные рукописи! — и проносится мимо меня вверх по лестнице. Я пытаюсь повторить давешний трюк Люции — подставить ему ножку — но запаздываю, только зря дёргаюсь. Однако, пока Сенкевич добегает до «волков», ситуация несколько меняется: Шерифович удаётся отжать Кристо от края лестницы, хотя она всё ещё неустойчиво балансирует ступенькой ниже — заметив спешащее к противнику подкрепление, «белый волк» резко и неожиданно притягивает Люцию, а потом так же резко толкает её вниз по лестнице, вперёд спиной. Треск ткани и гул чугунных ступенек — Шерифович, взмахнув руками, в одной из которых развевается половина рукава Кристо, отлетает прямо на Сенкевича. Если бы жрец был живой, это вышибло бы из него дух, а то и с ног сбило, но мертвецу хоть бы хны — только пошатнулся слегка, и, грубовато отпихнув Люцию к стене себе за спину, выхватывает саблю. Но у «волка» в руках теперь — наконец-то! — тоже сабля, и он уже возле Сенкевича, и клинки мелькают и звенят — Люция тихонько отступает ниже — вот уж кому вышибло дух, правда, не столько падением, сколько стеной.