Луна предателя
Шрифт:
Крадемся в ночи, сеем ужас и смерть, — запомнит нас Пленимар! Страха не знает наш капитан, за ударом наносит удар.
Черное солнце над черной водой, и грозен костлявый маг, Но Мардус падет, захлебнувшись в крови, — не отступим мы ни на шаг!
Алек в ужасе наблюдал, как улыбка сбежала с лица Серегила, а Теро побледнел как смерть. Из многих баллад, повествующих о подвигах турмы Ургажи, именно в этой говорилось о том, как погиб Нисандер… К счастью, Бека быстро поняла, что к чему.
— Хватит, хватит! — воскликнула
Смущенный солдат опустил голову и заиграл новую мелодию, безукоризненно исполняя самые трудные пассажи. Серегил опять сел рядом с Алеком.
— Ты выглядел так, словно увидел привидение, — шепнул он, притворяясь, будто на него самого баллада не оказала никакого действия. — С тобой все в порядке?
Алек кивнул.
Музыка смолкла, и Кита протянул арфу Клиа.
— Как насчет твоих музыкальных талантов, госпожа?
— Ох, нет! У меня голос как у вороны. Теро, я однажды слышала, как ты пел замечательную песню про сражение у перекрестка Двух Коней!
— Для того, чтобы петь, госпожа, мне нужно как следует напиться, — ответил молодой волшебник, краснея под обратившимися на него взглядами.
— Не стесняйся! — крикнул ему сержант Бракнил. — Мы все слышали, как ты
— вполне трезвый — пел на «Цирии» во время морского перехода.
— Может быть, наши хозяева предпочтут увидеть небольшую демонстрацию магии Третьей Орески? — возразил Теро.
— Замечательно! — захлопала в ладоши Мидри. Теро вытащил мешочек с мелким белым песком и рассыпал его в виде круга на земле перед столами. Своей хрустальной палочкой он начертил в воздухе несколько пылающих символов; они, вместо того чтобы погаснуть, как обычно, стали вдруг расти и пылать все ярче, а потом взорвались так, что песок разлетелся, а на столах опрокинулись кубки. Теро изумленно вскрикнул, выронил свою палочку и сунул обожженные пальцы в рот.
Алек с трудом скрыл усмешку: всегда сдержанный маг походил на кота, который, намереваясь поймать рыбку, поскользнулся на прозрачном льду и старается скрыть неудачу, пока никто не заметил. Серегил рядом с юношей трясся от беззвучного смеха.
— Прошу прощения! — растерянно пробормотал Теро. — Я… я ума не приложу, почему так получилось.
— Это моя вина, — заверила его Адриэль. — Мне следовало тебя предупредить. — Она явно тоже сдерживала смех. — Здесь нужно очень осторожно пользоваться магией. Могущество Сарикали накладывается на любые чары и делает их результат непредсказуемым. В твоем случае это проявилось особенно явно.
— Да, я вижу. — Теро поднял палочку и сунул ее за пояс. После недолгого размышления он снова рассыпал песок и начертил волшебные знаки, но на этот раз не палочкой, а пальцем. Символы повисли над землей, потом слились в светящийся
— Как здорово! — воскликнула Амали, наклоняясь вперед, чтобы получше рассмотреть творение Теро. — Что это за место?
— Римини, госпожа, — ответил волшебник.
— Вон тот черно-серый кошмар — царский дворец, мой родной дом, — сухо заметила Клиа. — А это белое чудо со сверкающим куполом и башнями — Дом Орески.
— Я побывала там во время своего посещения Римини, — сказала Адриэль. — Насколько я помню, сначала маги были рассеяны по всей Скале: некоторые жили отшельниками, другие служили знатным семьям.
— Да, госпожа. Мы зовем те времена Второй Ореской. После того как старая столица, Эро, была разрушена, царица Тамир основала Римини и заключила союз с самыми могучими волшебниками. Так и возникла Третья Ореска. Маги помогли царице построить город и совершили другие чудеса; в благодарность она обещала им покровительство и отвела землю для Дома Орески.
— Значит, это правда, что те из вас, кто обладает магической силой, содержатся отдельно от остальных? — спросил какой-то акхендиец.
— Вовсе нет, — ответил Теро. — Дело просто в том, что мы очень отличаемся от других скаланцев. Магия накладывает на нас свой отпечаток: мы живем почти так же долго, как и вы, но платим за это бесплодием. Поэтому нам нужно убежище, место, где мы могли бы жить среди других волшебников и делиться между собой знаниями. От магов никто не требует, чтобы они оставались в Доме Орески, но многие это предпочитают. Я большую часть жизни провел в башне моего учителя, Нисандера-и— Азуштры. Волшебники пользуются в Скале большим почетом, могу тебя в том уверить.
— Но разве вас не печалит то, что вы отрезаны от естественного течения жизни, общаетесь лишь с себе подобными? — настаивал все тот же акхендиец.
Теро задумался, потом пожал плечами.
— В общем-то нет. Я никогда не знал иной жизни.
— Райш и я посетили ваш город, еще когда были мальчишками, — сказал Клиа Риагил-и-Молан. — Мы отправились на празднества по случаю бракосочетания Коррута-и-Гламиена и твоей прародительницы, Идрилейн Первой. Нам тогда показали и ваш Дом Орески. Райш, помнишь ту волшебницу, которая показывала нам фокусы?
— Мне кажется, ее звали Ориена, — ответил кирнари Акхенди. — Разве можно забыть такую красоту — сады, где царит вечная весна, огромную мозаику на полу, изображающую дракона Ауры! А царский дворец мне запомнился как довольно мрачное здание, со стенами толстыми, как в крепости.
— Это говорит только об одном: царице Тамир следовало привлечь к строительству побольше волшебников, — с улыбкой сказала Клиа.
— Хотела бы я увидеть Третью Ореску, — вздохнула Амали.