Лунатики
Шрифт:
В группе были одни тупицы, так что Стивен решил говорить, о чем хочет. И когда до конца лекции оставалось одиннадцать минут, он читал вслух поэму «К его застенчивой возлюбленной» [8] и вдруг умолк.
Он внезапно вспомнил про белье.
Утром он переключал стиральную машину со стирки на сушку, так как Кэти забыла это сделать перед уходом на работу. На самом деле белье в машине лежало, похоже, еще со вчерашнего вечера, когда он принимал экзамен университете.
8
«К
Стивен обнаружил белье в стиральной машине лишь потому, что у него кончились чистые рубашки.
Но в машине лежали не рубашки. Там были простыни и нижнее белье. Поэтому Стивен переключил машину постирал свои рубашки и затем снова переключил машину. Его рубашки были еще влажными, когда он схватил одну из них и побежал к дверям, спеша на занятия с группой Лесли.
Сейчас, читая «К его застенчивой возлюбленной», он сообразил, что простыни, которые он обнаружил в сушилке, на его памяти всегда лежали в бельевом шкафу. Они не нуждались в стирке. Ими никогда не пользовались.
И к одной из простыней, когда он вытягивал их из сушилки, прицепились трусики Кэти. Трусики были белыми, кружевными и прозрачными. В них не было ничего особенного, и Стивен давно их не видел. Он даже забыл, что у его жены вообще есть такое нижнее белье.
Когда он все это осознал, девочка с первого ряда – Стивен не мог назвать ее женщиной, она была слишком молода – кашлянула и закинула ногу на ногу. На ней была одна из тех коротких джинсовых юбок, которые, похоже, опять возвращались в моду. Ее бедра были мускулистыми и загорелыми. Стивен уловил мелькание пурпурных кружев, и ему пришло в голову, что сочетание джинсы и пурпурных кружев выглядит глупо. Эта девочка стремилась выглядеть эротично, но не знала как. Она была ребенком, играющим во взрослого.
Стивен вгляделся во все эти молодые, чужие лица. Все они принадлежали детям, играющим во взрослых.
Он вернулся к поэме. Он забыл, где остановился, что напомнило ему о кошмарной февральской лекции Джека в «Зилкер-клубе». Джек тоже забыл, где он, и затем выпрыгнул из окна. Может, Стивену тоже стоит об этом подумать.
Он закрыл книгу и взглянул в окна слева. День был солнечным, и Стивен видел синее небо и верхушки деревьев. Аудитория находилась на восьмом этаже. Интересно, достаточно ли тут высоко, чтобы проломить себе череп, или он просто получит сотрясение.
– Если нет вопросов, – сказал он, – закончим на этом.
Снова повернувшись к студентам, он обнаружил, что те ушли. Стивен не слышал, как они уходили. Он сложил книги и бумаги в портфель, а затем отправился домой обедать.
Он никогда не ездил домой обедать. Обычно он покупал сэндвич в Студенческом клубе и съедал его в своей комнате, делая заметки для следующей лекции. Но сегодня он хотел пойти домой. Он не хотел находиться рядом с детьми, которые притворяются взрослыми. И вообще рядом с кем бы то ни было.
Но когда по дороге домой он повернул
Он проехал мимо дома, затем прокатился вверх и вниз по каким-то улицам, пока не добрался до шоссе, а оттуда отправился на юг. Он не знал, куда едет. Просто на юг. Может быть, на юг и потом на восток, по пути к дому Хэлли. Сегодня там должен появиться Джек. Этой ночью – Полнолуние, но Джек будет один. Хэлли отдала ему ключи и заставила пообещать, что он будет хорошо себя вести. У всех остальных слишком много дел, чтобы возиться с ним в этом месяце. К примеру, считалось, что Стивен принимает экзамены и читает курсовые работы.
Но идея поехать в загородный дом нравилась ему больше.
Кроме того, Стивен чувствовал бы, что обязан приглядеть за Джеком. Позаботиться о нем. А Стивен сейчас совсем не хотел ни о ком заботиться. Он хотел, чтобы позаботились о нем.Или хотя бы оставили его в покое.
В обеденное время на шоссе было не продохнуть, и машины передвигались рывками. К северу от 360-й развязки, когда все машины встали, Стивен вдруг заорал. Все водители на дороге – дебилы, едут так, будто кроме них больше никому не нужно никуда добраться. Их отцы – дубоголовые выродки, а матери – бородатые вонючие козлихи.
И тут женщина в соседнем автомобиле показала ему средний палец.
Он изумился и потерял дар речи. Миниатюрная симпатичная женщина в деловом костюме, и она только что показала ему средний палец. Он слабо ей улыбнулся и изрек «простите», но она снова повторила свой жест.
Машины тронулись, и Стивен свернул направо. Огромный торговый центр «Бартон Грик» возвышался сразу после поворота, и Стивен решил, что ему туда. Он не хотел ничего покупать, но не хотел и куда-то еще ехать. А тут достаточно большой торговый центр, в нем можно затеряться. Затеряться где-то – хорошая мысль, и он собирался так и поступить.
Он припарковал свой «эскорт» – кусок дерьма на колесах; хороший автомобиль достался Кэти – и пошел по горячему асфальту к дверям. Асфальт казался настолько мягким, что на него можно было лечь. Это Стивену нравилось. Он хотел бы лечь на что-то горячее, черное и маслянистое, а потом прийти домой и завалиться на те простыни, которые без видимых причин постирала Кэти.
Без видимых причин, если только она не стелила их на кушетку или даже на супружескую кровать и не трахалась с кем-то так неистово, что остались влажные пятна размером с Айдахо.
В торговом центре было значительно прохладнее, чем на автостоянке. Можно сказать, даже холодно. Стивен не знал, что так сильно вспотел, пока мощные кондиционеры магазина не добрались до его рубашки и не прижали ее к коже, как влажную тряпку к горячему лбу. Так, как делала его мать, когда он болел, – по крайней мере, в тех редких случаях, когда она не болела сама.
Замечательно, думал он. Он подозревал, что его жена занимается этим с кем-то еще, и в результате вспомнил о своей умершей матери. Просто превосходно.