Лунная радуга(дилогия)
Шрифт:
– Психотерапевтических…– повторил капитан.
– Другими словами, для нервной разрядки.
– Похоже, к этому способу нервной разрядки ваш пациент иногда прибегает и без специальных на то предписаний. Назревает нужда отвлечь его от опасной склонности к самолечения.
– Я, разумеется,это проверю и постараюсь принять соответствующие меры.
– Постараетесь?.. Очевидно, вы не поняли меня. Это мой приказ.
– Я понял. Приказ будет выполнен, если ваш «диагноз» действительно подтвердится.Я прежде всего медиколог и обязан действовать в русле этических принципов медицины.
– О результатах доложите мне лично в конце обратного пути,–продолжал капитан.– Не скрою, от этого результата во многом будет зависеть дальнейшее пребывание инженера-хозяйственника в составе экипажа. Кстати, об этике…– Молчанов помедлил, словно раздумывая, стоит ли тревожить эту тему.– Не далее как вчера вечером инженер-хозяйственник устроил шумный скандал в одном из бытовых отсеков. Точнее, в девятом отсеке…
Я обомлел.
Неугомонному Яну пришло на ум принять перед сном холодный душ. Путь в душевую оказался неблизок, поскольку Ян, как это обычно с ним происходит, останавливался поболтать с каждым встречным. В атриуме его окликнул Нортон, который возвращался с нижнего яруса,– командир десантников, узнав о предстоящем торможении, ходил проверять состояние десантного оборудования. Естественно, Ян попытался завязать беседу.«Бака не видел?»– рассеянно спросил командир. «Не видел.А в чем дело?»– «Увидишь– передай, что в аккумуляторном отделении поврежден экран»,– ответил Нортон и вознесся на жилой этаж. Ян побрел по коридору бытового яруса. Его одолевало искушение отправиться на разведку в аккумуляторный отсек– вдруг там что-нибудь интересное?.. Он нерешительно остановился, и в этот момент из атриума показался Бак. «Салют, Феликс!– трагическим шепотом произнес Ян, как только механик с ним поравнялся.– Тебя мне и надо!..»– «Чего это ты здесь прохлаждаешься?» – подозрительно спросил Бак. Ян, округлив глаза, сообщил механику скверную новость и на всякий случай прибавил: «Сам видел: вдр-р-ребезги!..И записка внутри: „Так будет с каждым, кто употребляет одеколон «Доброе утро». Во избежание неприятностей употребляйте исключительно лосьоны!» А в конце– череп с двумя мослами крест-накрест и подпись: «Веселый Парфюмер». Не веришь? Вот провалиться мне в атриум!..»-«Да не нужна мне записка, отстань!..– не принимая игры,проворчал механик и на свою беду вслух подумал:– Мне интересно с самим Парфюмером как-нибудь встретиться…» Это была непростительная оплошность, которую склонный к мистификации десантник не замедлил использовать.Тем более что с механиком у него были личные счеты. Однажды им двоим надлежало выполнить какую-то работу по проверке вакуум-оборудования корабля.Натянув скафандр,Ян битый час прождал механика на палубе вакуум-створа,изнывая от скуки,не дождался, ушел и не по своей вине получил от Нортона внушительную нахлобучку…«А мне,думаешь, не интересно? – сказал он, таинственно озираясь.– Я, думаешь, почему здесь стою? Жду, когда он выйдет!..» Ставку в игре Ян делал,конечно, на легенду о чужаке. И бедный Бак, утратив бдительность,«клюнул». Легенду о чужаке он, правда, не слышал, но зато «диверсант» был для него ощутимой реальностью. «Кто выйдет? Откуда выйдет?» – «Тсс!..– свирепо прошипел Ян.– Откуда мне знать кто? Вот я стою и гадаю, что делать…» Бак молниеносным движением ухватил десантника за одежду на груди и, подтянув к себе рывком, прорычал: «Где он?!» Десантник молча указал на дверь девятого отсека…
Впоследствии он клятвенно утверждал,что выбор двери был совершенно случаен, но в это трудно поверить.Скорее всего он просто не принял в расчет горячности инженера-хозяйственника и полагал, что розыгрыш закончится сравнительно безобидно.Исход розыгрыша он представлял себе в трех вариантах. Первый: Бак заподозрит подвох,и ничего занятного не произойдет. Второй: Бак позвонит в указанную дверь, и начнутся забавные переговоры. Дело в том, что трое из пяти бывших в составе экипажа нашего рейдера женщин незадолго до того момента, о котором идет речь,вошли в девятый отсек, и наблюдательный Ян это, конечно же, заприметил. Девятый отсек включает в себя целый комплекс специализированных кабинетов– массаж, гигиена, косметика…ну и так далее. Естественно, любые маневры механика у запретной для мужского населения двери выглядели бы весьма пикантно.Самым утонченным был третий вариант: Ян под каким-нибудь предлогом передает свой «наблюдательный» пост в коридоре обманутому механику и спокойно идет в душевую,а на обратном пути великодушно разъясняет «часовому» ситуацию, напомнив, что нечто подобное происходило ка палубе вакуум-створа.
Сценарий развернулся по второму варианту, но в гораздо более скандальной форме, чем мог предположить изобретательный десантник. Бак тяжело взглянул на дверь,сказал: «Постереги-ка мне его, я мигом…» – и со скоростью ветра умчался в аккумуляторный отсек. Никакой записки там, разумеется, не было, но был разбитый экран, и этого оказалось вполне достаточно, чтобы выбить инженера-хозяйственника из колеи…
Вернувшись в ураганном настроении,он увидел соучастника «ловли» на прежнем посту и, уже не раздумывая, бросился к злополучной двери. Других входов и выходов девятый отсек не
Но я,повторяю,об этом еще ничего не знал и, слушая в командной рубке жесткие слова капитана, пытался вообразить себе истинную подоплеку скандального происшествия. В одном я был убежден: Бак честный, искренний человек, и подозревать его в умышленном нарушении общепринятых норм морали и этики просто нелепо.Это свое убеждение я высказал капитану и добавил, что если дать себе труд разобраться в побудительных мотивах вчерашнего «проступка» механика,то ничего предосудительного,а тем более злонамеренного в них не сыщешь. Напротив, следовало бы оценить бескомпромиссность и мужество человека, который в одиночку вынужден вести неравную борьбу с противником необычайно изворотливым, ловким.
– Ну, положим, в существовании «диверсанта» я позволю себе усомниться, – возразил капитан.– А вот чисто служебные недочеты инженера-хозяйственника и его вчерашняя клоунада– это для меня вполне реальные факты. И настолько реальные, что я действительно вынужден дать им оценку. Правда, обратную той, которую предлагаете вы.
– В таком случае,-сказал я,– вынужден заявить:ответственность за вчерашний скандал, каким бы он ни был, лежит на мне, поскольку именно я инициатор ежевечернего патрулирования коридоров и бытовых отсеков.Правда,сегодня утром мы с инженером-хозяйственником решили прекратить всякую самодеятельность и передать добытую информацию вам. Убедить вас принять нужные меры не удалось… Жаль… Откровенно говоря, я разочарован.
– Но и я в недоумении– серьезно сказал капитан.– Ваша настойчивость мне непонятна. Не могу же я запретить Рэнду Палмеру развлекать своих друзей небылицами о чужаке.
– Такое впечатление,будто мы беседуем на разных языках…Говоря о нужных мерах, я имел в виду не столько Рэнда Палмера, сколько обстановку в целом. Представим себе на минуту реальность чужака.Вопрос: что будет с корабельным «зайцем», если при торможении он но тем или иным причинам не сумеет воспользоваться средствами противоперегрузочной защиты?
– Сумел же воспользоваться во время разгона.
– Да, но теперь не сумеет. Не получится вдруг. Что будет?
– Успокойтесь,– бесстрастно сказал Молчанов.– Ничего такого не будет. Никаких корабельных «зайцев» на борту рейдера нет.
– Вы уверены в этом на все сто процентов?
Капитан взглянул на часы. В глазах его тенью прошла какая-то мысль, отразившись на лице выражением неудовольствия. Я тоже взглянул на часы. До перерыва на дневной отдых оставалось меньше десяти минут. Мне хотелось уйти, однако теперь, при всем моем желании, я не мог этого сделать без разрешения начальства. Стой и жди (даже если ждать тебе, кроме обратного пропуска, по-видимому, нечего) – таков порядок.
– В рабочей обстановке,–доверительным тоном заговорил капитан, приближаясь к столу,–я никогда не пользуюсь словом «уверен».Предпочитаю слово «убежден». И вам советую. Это поможет нам избежать неудобств, которые вы называете «беседой на разных языках». – Привычным движением он утопил одну из кнопок внутренней связи, будто ставил заключительную точку нашему разговору. – Вахта, прием!
Мне оставалось заручиться спокойствием.
В стеклянистой толще грибка столешницы замелькали голубые блики – вызов на связь. Я машинально взглянул на экран информатора в тыльной стороне рубки, но ничего на нем не увидел. Капитан смотрел куда-то в «космический» вырез боковой стороны. Я ввел поправку, посмотрел туда же и замер.