Лунная ведьма
Шрифт:
Рин запустил руку в кудри Жульетт.
— Софи неожиданно для себя влюбилась, и, кажется, пока у них всё складывается хорошо, но...
— Но? — поторопил Рин.
— Её чувство вызвало множество осложнений, и кто знает, что готовит им будущее? Если Софи придётся похоронить мужа, это её уничтожит.
— То, что имеем мы, лучше, — повторил он.
— Да, наверное, — не слишком уверенно согласилась она. — Но...
Она снова заколебалась. На сей раз, вместо того, чтобы подстегнуть Жульетт продолжить, Рин опустил руки на её голые ягодицы и притянул к себе.
— Хватит разговоров, — он наклонился и прижался губами к обнажённому
Она засмеялась.
— Значит, секс — твой ответ всему?
— Да, — сказал он, едва-едва оторвав рот от её плоти.
— Мы никогда не сможем вести серьёзную беседу?
— Надеюсь, нет.
Она опять рассмеялась, тут же подставила ему свои губы, и он принял приглашение.
В Городе всё изменится. Королевские обязанности отнимут её у него. Не будет никакого простого уюта и тихих ночей в доме, который он для неё построил. Дни их путешествия останутся единственными в его жизни, когда жена полностью принадлежала лишь ему. В глубине души Рин мечтал, чтобы Жульетт оказалась не энвинкой и королевой.
Но кем бы она ни была, и что бы не готовило им будущее, он хотел её.
Вожделение намного лучше любви.
День выдался необычайно мягким и приятным. На ощупь Рин уже не казался таким горячим, как прежде. Возможно её согревало не солнце, не его кожа или удивительно тёплые воды озера, а вожделение, о котором он говорил.
Рин легко поднял её и понёс к берегу, оставляя за собой след из разбегавшихся волн. Жульетт коснулась губами его шеи. Целуя, пробуя на вкус и всё больше воспламеняясь. Несмотря на мучившее её семью проклятие, она хотела любить. Но, может, того, что есть сейчас, достаточно? Физическая связь оказалась изумительной, и Жульетт отдавала себе отчёт, как сильно ей нравится Рин. Но романтическая любовь... не это ли чувство страшило больше всего? Оно сломило Айседору и одурачило многих женщин, которых она лечила от нежеланной беременности или разбитого сердца. За прошлые триста лет оно сгубило многих ведьм Файн.
Возможно, те когти, на которых всегда прерывались её сны, символизировали любовь? Наверное, Рин прав, и то, что связывает их сейчас, гораздо лучше.
Он пинком развернул медвежью шкуру и уложил Жульетт. В небе ещё сохранилось немного света, ровно столько, чтобы она могла разглядеть, как над ней склоняется мужчина, называвший себя её мужем. Сначала она заметила в нём только животную, дикую сторону и только потом разглядела человека. Дикость осталась, в волосах, манере одеваться и двигаться, но Жульетт очень привязалась к его человеческой половине.
— Я даже не догадывалась, как приятно касаться друг друга обнажёнными телами, — сказала она, проводя рукой по его боку.
— Я тоже, — прорычал Рин.
Она обхватила его ногами и притянула ближе, совсем немного.
— Ты сказал, что ждал меня. А если бы мы никогда не встретились?
— Но встретились же.
— А вдруг солдаты не захватили бы нас с Айседорой и не повезли той дорогой, вдруг мы победили бы их у нас дома или... — она не хотела спрашивать, что случилось бы в случае её смерти. — Ты бы почувствовал связь с другой женщиной и взял её в жены?
Рин опустил руку ей на грудь, и Жульетт закрыла глаза, наслаждаясь нежными ласками.
— Ты ещё не знаешь, жена?
Сегодня ночью она не стала просить не называть её так. Сейчас она действительно чувствовала себя его женой, хотя не знала, что принесёт завтрашний день. Когда Рин ласкал её, завтра
— Я знаю только, что хочу тебя.
Он коснулся её там, где она пульсировала для него, и погладил.
— Так и должно быть.
Он наполнил её, но не медленно, как вчера ночью, а погрузился одним быстрым рывком. У Жульетт перехватило дыхание, она выгнулась и задрожала. Сжала в кулаках его волосы и застонала. Слова были позабыты. Их тела направляло вожделение, о котором говорил Рин, они соединились примитивно, без нежности, красоты или сладких слов. Исчезло все, кроме физических ощущений. Это был просто секс и ничего больше, быстрое, яростное спаривание, подарившее неведомые ощущения телу, которое она так долго защищала.
Как выяснилось, не из-за страха перед мужчинами, а потому что ждала Рина. Так же, как он ждал её.
Жульетт выгнула спину, он полностью вошёл в неё, и она с криком, отразившимся от скал, достигла кульминации. Рин, зарычав, последовал за ней, а утолив страсть, накрыл её тело своим. Она дрожала с головы до пят, сердце билось слишком быстро, во рту пересохло. Они так и остались соединёнными, и Жульетт не отпустила ни его волосы, ни тело.
— Другой быть не может, — немного приподнявшись сказал Рин. — Если бы ты не приехала по той дороге, я следовал бы за твоим ароматом и своими инстинктами, пока не нашёл тебя.
— Но если бы со мной что-то случилось...
— Ничего не случилось, — хрипло прервал он. — Ты моя женщина, жена. Я буду защищать тебя ото всех опасностей до конца наших дней.
— Но...
— Ты сегодня слишком часто говоришь «но», — заметил Рин. — И задаёшь слишком много вопросов. Ты моя женщина и навсегда ею останешься, — они так и не разъединились, и она не хотела размыкать объятия. Не сейчас. Он просунул руку ей под голову, запустил пальцы в спутанные локоны и склонился ближе. — Энвинцы объединяются в пары на всю жизнь.
Зима наконец наступила, принеся с собой ужасные холода, и Айседора потеряла счёт дням. Она мечтала о появлении утешающего духа Вила, однако тот не показывался. А ещё мечтала умереть, чтобы присоединиться к мужу, но это желание тоже не осуществилось.
Борс вёл себя с ней крайне осторожно и при необходимости приказывал то одному, то другому солдату, из тех, которыми не дорожил и не боялся пожертвовать, приносить ей еду и следить, как ведьма удовлетворяет личные нужды. Излишняя предосторожность. Она больше не собиралась убивать, даже если бы смогла собраться силами, потому что жизнь одного или даже двух стражей не спасла бы ни её, ни сестёр. Умерщвление ослабило её магию, и неизвестно восстановиться ли та когда-нибудь. Айседора смирилась со своей участью, и похитители заметно расслабились.
Борс разбудил её на рассвете крепким тычком палки, потом ею же указал на запад.
— При свете дня отсюда виден дворец, — сообщил он неприятно скрипучим голосом.
И действительно, высокое строение, незаметное прошлым вечером, когда они остановились отдохнуть, теперь вырисовывалось в утренней серости.
— Уродливый, правда? Во всяком случае, снаружи. Некоторые уровни внутри весьма неплохи. Всюду прекраснейшие шелка и меха, еда, которой ты никогда не пробовала, куда ни глянь, везде драгоценности и самая удобная мебель, которая только существует на этой или любой другой земле. И женщины... Я слышал, что на третьем уровне женщин учат доставлять мужчине удовольствие всеми возможными способами.