Лунное пробуждение
Шрифт:
Лишь в этот момент он прервал поцелуй и бережно, словно единственную в мире драгоценность, взял Эмили на руки. Без единого слова он понес ее вверх по узкой лестнице – в маленькую комнатку на башне. Остановился возле самой двери и опустил у стены, чтобы Эмили смогла прислониться.
– Не хочу, чтобы ты выходила из комнаты. Оставайся здесь до самого утра.
– Собираешься меня запереть? – Слова прозвучали невнятно, словно после бокала крепкого вина.
– А что, необходимо запереть?
– Нет.
– Обещай не выходить ни под каким предлогом.
– Обещаю. – Эмили повернулась, шагнула
Кое-как разделась и без сил залезла под плед. Собственное тело казалось безвольной, бесформенной массой. Сквозь узкие окна в комнату заглядывали серебряные лучи полной луны – почти такие же яркие, как лучи солнца. Кажется, оборотни перевоплощаются как раз в полнолуние?
Поначалу мысли путались – сказывались подаренные Лахланом неизведанные ощущения. И все же вопросы возникали с такой требовательной остротой, что вскоре Эмили уже совсем не думала о сне.
Так, значит, именно поэтому он сказал, что не владеет собой в полной мере? Наверное, в полнолуние звериные инстинкты усиливаются и не позволяют держать в узде вожделение? Да, скорее всего так оно и есть. Может быть, прямо сейчас ее любимый оборотень уже принял волчье обличье и в серебряном лунном свете вышел на охоту? Кэт говорила, что таков обычай. А вдруг он отправился на озеро?
Эмили повернулась на бок, тело отозвалось воспоминанием о недавнем наслаждении. Что же удивительного сделал Лахлан? Касался, гладил, ласкал. Сейчас, когда похмелье счастья схлынуло, воспоминания о собственном поведении рождали смущение на грани стыда. Она издавала сладострастные звуки, производила лишний шум. Даже в те моменты, когда губы Лахлана плотно прижимались к ее губам, умудрялась стонать. Нескромные стоны наверняка разносились по гулкому каменному залу.
От тонкого слуха оборотней они, конечно, не могли укрыться. А те воины, которые собрались у камина, скорее всего не были простыми людьми. Может быть, им предстояло охотиться в полнолуние вместе с Лахланом? Вопросы множились и бесконечно разветвлялись. Ах, если бы спросить Кэт!
Волновало и еще одно странное обстоятельство: воины собрались в зале, и Эмили знала об этом. Знала, но все равно не сделала ничего, чтобы остановить страстные ласки Лахлана. Она бесконечно нуждалась в его близости.
Но он, судя по всему, не сгорал в пламени ответного чувства. Разве не так? Утверждать трудно, но все же он не растаял подобно ей самой. И его возбужденная плоть, которую Эмили ощущала через плед, оставалась каменной даже в те минуты, когда он нес ее наверх.
Эмили перебирала воспоминания и копалась в бесконечных мыслях, пока наконец усталость не взяла свое. Глаза закрылись. Засыпая, она ясно услышала вой одинокого волка. Сомнений не оставалось: Лахлан в зверином обличье отвечал на зов полной луны.
Лахлан стоял у озера. Отсюда была хорошо видна восточная башня. В башне спала она. Его подруга.
Он тряхнул тяжелой волчьей головой; человеческий разум решительно отвергал подобный союз, но волк рвался к возлюбленной. Подойти, взглянуть глазами зверя, а не человека. Ощутить аромат, потереться густым мехом и оставить на нежной коже собственный запах.
Еще ни разу в жизни воля не
Но Лахлан не позволил себе проявить слабость.
Он отправился на охоту вместе со всей стаей и делил с товарищами добычу, соблюдая традицию столь же древнюю, как брачные клятвы и другие торжественные обряды людей. Однако стая уже давно рассеялась. Несколько самок упорно старались соблазнить его, откровенно приглашая догнать. Однако вожак рычал и огрызался до тех пор, пока они в испуге не поджали хвосты и не оставили его в покое. И вот сейчас он стоял в полном одиночестве.
Лахлан с радостью побегал бы вместе с Друстаном, однако тот остался в спальне… вместе со своей волчицей. Вышел лишь на ритуальную охоту. Добычу сразу отнес домой, чтобы отдать Кэт. Она лишена возможности перевоплощения вплоть до рождения ребенка, однако Друстан ничуть не возражал вернуться в замок пораньше: ведь там ждала подруга. Черт побери, почему же сам он до сих пор одинок?
В браке не пришлось бы метаться между желаниями и интересами стаи.
В воображении возник нежный бело-розовый образ Эмили. Будь она волчицей, лучшую подругу трудно было бы даже представить. Смелая, добрая и отчаянно преданная. Но, увы, она рождена человеком, а ему не дано право смешанного брака: ведь он вожак стаи.
Голова сама собой поднялась к лунному диску, а из груди вырвался тоскливый вой. Долгий протяжный зов вобрал в себя безысходное чувство одиночества. Выбора не было: рок судил отказаться от той, которая безмерно дорога. И все же так хотелось взглянуть на возлюбленную глазами волка! Он не мог коснуться, не мог пометить запахом, но все же мог увидеть.
Огромный волк бросился к замку. Возле подъемного моста превратился в человека и дошел до башни. Поднялся по хорошо знакомой лестнице и бесшумно приоткрыл дверь в комнату.
Эмили свернулась калачиком на постели, лицом к нему. По подушке разметались длинные каштановые, с золотистым отливом, локоны. Плед Балморалов надежно согревал. Все хорошо, все правильно.
Не задумываясь, вождь воплотился в волка и взглянул глазами зверя. Красавица выглядела как прежде и в то же время по-другому. Зрение волка острее зрения человека, и сейчас можно было рассмотреть каждую ресничку, сонно прижавшуюся к нежной коже. Запах тоже немного изменился: стал более женственным и более пряным.
Повеяло призывным ароматом сирени. Ах да, она же ходила туда, где женщины сушили на кустах белье! И даже помогала снимать то, что высохло. Хозяйкам пришлась по душе добровольная, бескорыстная помощь.
Немалая доля богатого аромата принадлежала лишь ей одной. Этот запах не был запахом волчицы. Он казался мягче, нежнее и слаще, но не утратил привлекательности для волка. Ни одна самка – ни женщина, ни волчица – не пахла так приятно, так восхитительно и волнующе. Лахлан сделал шаг вперед и почувствовал еще один неповторимый аромат: она так и уснула возбужденной.