Лунное золото Революции
Шрифт:
Дирижабль всплыл прямо по курсу -беззащитный, он выглядел словно большой мыльный пузырь. Или как кит перед китобойным ботом. В отчаянии от того, что случилось в небе Германии, враги отдали его на заклание.
Это была совершенно безумная, отчаянная попытка остановить «Иосифа Сталина», задержать до подлета круживших где-то рядом аэропланов.
Солнечные блики с блестящей металлической оболочки подсадной утки летели к ним как мольбы: – «Заметьте нас! Обратите внимание! Задержитесь!»
Прозрачные круги
Люди там, наверное, как один были героями, понимающими, что в этом гамбите у них только один путь – сверху вниз, в смерть. А может быть и нет. Скорее всего, никто и не спрашивал экипаж - готовы ли они умереть за секреты большевиков. Только как бы там ни было, а свои секреты Федосей ценил больше сбитого дирижабля и жизней его пилотов.
Наплевать ему было на тучного жертвенного агнца.
Дёготь не успел крикнуть, но Федосей сам принял правильное решение. Он не стал сворачивать. Каким-то запредельным усилием «Иосиф Сталин» поднялся еще метров на триста и перепрыгнул алюминиевую тушу.
Это усилие не прошло даром. По кораблю пробежала крупная дрожь, словно предсмертная конвульсия и он резко наклонился вперед, почти лег на бок. Люди покатились кубарем. Пол в секунду превратился в стену. «Иосиф Сталин» медленно закачался и закрутился вокруг оси.
Прижавшись лицами к треснувшему иллюминатору, они смотрели вниз. Дирижабль остался там, его затягивало облаками, но он уже сделал свое дело, пусть и не так, как рассчитывали, пославшие его на убой. Похоже, на баллоне имелась радиостанция и теперь вместо него их догоняли аэропланы.
– Ну нет на врагов угомону! – прохрипел Дёготь.
Польское облако укутало «Иосифа Сталина», но французский ветер снес его, оставив вопящий от напряжения корабль один на один с подоспевшими аэропланами. Только не один на один, конечно, а один на троих. Машины кружили вокруг стаей веселых гончих. Из их кабин «Иосиф Сталин» смотрелся дырой на новой скатерти.
– Собьют, - сказал Федосей.
Не вопрос это был, а утверждение. Дёготь спорить не стал, однако проявил больше оптимизма.
– Сперва попробуют посадить, а уж потом…
Что будет потом, знали оба. Умирать не хотелось. Хоть и холодно и трясет неимоверно, а все же нет. Не хотелось. Только что ж делать-то? На всякий случай Дёготь подполз ко второму иллюминатору, но небо там оставалось пустым – ни пограничных столбов, ни красных пограничников. Внизу тянулся заснеженный лес.
– Есть один выход.
– Какой? – без интереса спросил Малюков.
– Выбираем лес погуще и садимся. А там пешком до границы.
– А корабль? Им оставить?
В голосе плеснуло злобой.
– С какой стати? – пожал плечами Деготь.
– Там внизу два ящика динамитных шашек.
Федосей кивнул. Конечно, хватит…
– Ладно.. Как идея на крайний случай годится. Вдруг нам все-таки повезет?
Солнце, теплое как созревший персик, висело над горизонтом.
Выше них, может быть километрах в полутора, лежал еще один слой облаков, но добраться до них «Иосиф Сталин» уже не мог. Можно было, конечно, поробовать, но форсировать мотор ни один из них не рискнул бы.
То, что им некуда деваться понимали и летчики. Эти закружились вокруг, подбираясь все ближе и ближе.
Несколько раз Дёготь вскидывал маузер, но Федосей кривил рожу, и товарищ остывал, не делал глупостей. Пролетая мимо, пилоты каждый раз энергично взмахивали руками, показывая на землю.
– Приглашают.
– Ничего. Потерпят…
Только терпения у пилотов хватило ненадолго. Заговорили пулеметы. Дымные трассы потянулись к земле, показывая направление. Федосей посмотрел вниз. В облачных просветах виднелся какой-то городок – аккуратные дома, прямые улицы, дымки над крышами.
– Рядом ведь где-то Россия… - сказал Дёготь. – Может, долетим? Может, получится…
Аэроплан мелькнул совсем близко, и корабль содрогнулся от нового попадания. Оглядев кабину в надежде отыскать тут достойный ответ, могущий склонить чашу весов на их сторону, Владимир Иванович в сердцах, сказал.
– Если выживем, надо будет подбросить профессору идейку о том, чтоб держать на корабле парочку конструкций, вроде той, первой… Вместо парашютов.
Федосей не ответил. Не успел.
В небе полыхнуло. Огненное облако разбросало в разные стороны обломки, чудом оставив левую пару крыльев от французского биплана планировать к земле.
Они не успели переглянуться, как второй самолет тоже вышел из игры.
Он не взорвался, но какая-то сила, словно злой мальчишка надоедливой мухе, оторвала ему крылья, и машина ушла в крутой штопор. Без взрыва, без дыма, без огня в один миг ставший неуправляемым аэроплан легкомысленно вращаясь ушел к земле.
– Кто это? – шепотом, словно боялся спугнуть удачу, спросил Федосей. Дымный хвост оставшийся в небе от первого самолета уже разносило ветром, растворяло в облаках. – Откуда? Почему?
Дёготь прочитал его слова по губам. Он и сам удивился не меньше, но удивление прибавило ему оптимизма. Ответ на глупый вопрос мог быть только один.
– Почему? По велению Коммунистической Партии и Советского Правительства!
Он облегченно, словно все уже кончилось, рассмеялся.
– Ошибся я! Есть на гадов угомон!
Пилот третьего аэроплана не стал искушать судьбу и нырнул в облака.
Логика боя подсказывала им, на что смотреть теперь. Дирижабль, такой толстый и неповоротливый, все-таки вылез из-за облаков.