Лунные дни
Шрифт:
Глеб невольно фыркнул. Да уж.
– Хотя если у него поехала крыша...
– рассуждала Мила.
– Крыша у него поехала определенно, - эхом откликнулся Глеб.
Мила прищурилась:
– Но это не вампир?
– Нет.
– Едем дальше!
– азартно сказала Мила. Потерла руки.
– Сыр будешь? Тогда режу.
Глеб перелил кофе в чашку и поставил варить себе. Джезвы у Милы баловство одно - крохотные, на одного человека. Сразу видно, не привыкла готовить завтраки еще кому-то. Вот у него дома нормальная кофеварка, сразу на литр.
– Просто-людей я отметаю. Не видела таких аномально развитых зубов, которые запросто бы дробили берцовую кость. Переходим к магам.
– Переходи, - пробормотал Глеб.
– Насколько мне удалось выяснить, процент магов, умеющих превращаться, ничтожно мал. Да и Рева наверняка их всех пробил. Некоторые еще способны создавать иллюзии превращения, но иллюзии все-таки не могут загрызть людей.
– А может, маги умеют отращивать себе такие зубки?
– не удержался Глеб.
– Если уж ты отталкиваешься от наличия-отсутствия зубов...
Мила взмахом руки отмела его реплику как внимания не заслуживающую.
– И тогда кто у нас остается?
– Кто?
– отозвался Глеб, не спуская взгляда с кофе. Вот-вот снимать...
Услышал, как Мила хлопнула ладонями о стол.
– Оборотень!
Глеб остановившимся взглядом смотрел, как стекают по узорчатым металлическим бокам джезвы коричневые потоки. Очнулся, схватил за ручку, закрутился на месте, не соображая, что делать дальше. Мила выбралась из-за стола, выключила тумблер и принялась вытирать плиту, рассуждая при этом:
– Почему оборотень? Зубаст, силен, кровожаден - во всяком случае, по фольклору. Так что вполне может справиться с взрослым человеком. Далее. Опять же согласно фольклору оборотень не владеет собой лишь в полнолуние, а до полнолуния еще почти неделя. Все остальное время он такой же, как мы, плюс-минус всяческие способности и странности. Если оборотень... э-э-э... показывает зубы и в остальное время, значит у него действительно, как ты говоришь, съехала крыша, или, - Мила обернулась к Глебу, торжествующе подняв палец, - или он вполне собой владеет и отдает отчет в своих действиях, а значит, контролирует и свои превращения! Тогда ты правильно предупреждал меня, чтоб я не открывала дверь незнакомцам! А я-то еще думала - при чем тут люди, не появился же у этой милой зверюшки помощник среди людей?
Глеб вспомнил о кофе. Надо налить себе. Хоть остаток.
– Ну как?
– спросила Мила у его спины.
– Я права? Это оборотень?
– Да, - сказал Глеб, не оборачиваясь.
– Оборотень.
Довольная писательница вернулась на свое место. Подытожила:
– Ну вот так вот.
Завтракала (обедала?) с аппетитом, поглядывая на молчащего Глеба. Мог бы и похвалить ее за догадливость! Сидит, сгорбившись, глядит в чашку, вокруг глаз - темные круги, на ввалившихся щеках - щетина. Бритву забыл дома, наверное. Между прочим, несколько дней назад он выглядел
– Ну, что будем делать с оборотнем?
– доев, спросила Мила.
С каким из, едва не переспросил он. Глянул исподлобья. Глаза Милы были по-прежнему насмешливо-задорными. Развлекуха ей!
– Мила, ты ничего делать не будешь, - с нажимом сказал Глеб.
– Хватит уже, влезла по самое не хочу! Сиди дома, книжки пиши.
– Кирхе, киндер, кюхе, бух!
– продекламировала писательница.
– А отважные мужчины в это время будут охотиться на оборотня? И что сделают, если поймают?
А что делают с бешеной собакой? Глеб потер лоб.
– Смотря в каком... обличии. Когда перекидываешься... уже не задерешь руки... лапы, если тебе прикажут их поднять. Или не захочешь, или просто не поймешь, что тебе говорят. Теоретические наработки, как справиться с оборотнем, у СКМ наверняка имеются. Практические... не уверен.
– Ты будешь им помогать?
– Нет. Если только... Навряд ли. И тебе не дам.
Мила засмеялась.
– Люблю решительных мужчин!
– Мила, я серьезно.
– А я-то как серьезно!
У Милы имелся один большой недостаток (кроме миллиона маленьких): она не выносила чувства страха и беспомощности и, стараясь быстрее от этих чувств избавиться, шла напролом. Глеб, как и позвонивший Рева, обеспечили ее этими эмоциями с избытком. Лейтенант СКМ сообщил, что охрану выделить не может, одобрил совет Глеба не выходить из дома и велел передать ему трубку ("Панфилов же все еще наверняка у вас отирается?"). Мила старательно подслушивала, но услышала от повернувшегося к ней спиной Глеба только: "Да. Нет. Помню... А то я без вас не знаю, что мне делать!"
Глеб вновь отшвырнул трубку - хорошо, в этот раз на мягкий диван, а не на пол. Прорычал:
– Ч-чертов Рева!
– Что он тебе такого сказал?
– Пойду прогуляюсь!
Да уж, подыши свежим воздухом, моя техника и мебель целее будут...
Как ни странно, Миле хорошо в этот день работалось. Она печатала, практически не задумываясь, - словно кто-то стоял у нее за спиной и надиктовывал в самое ухо. Наверное, пресловутый Муз нагулялся, усовестился-таки и решил наверстать упущенное за предыдущие странные дни. Больше всего она любила в писательстве вот это состояние - несущей волны. Потом и текст править практически не приходится...
Мила даже не заметила, как за окном стемнело.
О чем ее не замедлил оповестить явившийся Глеб. Она пошла открывать ему дверь - расслабленная, довольная, встряхивая на ходу гудящими запястьями. В самый последний момент даже вспомнила, что нужно заглянуть в "глазок".
– Ты что, совсем сдурела?!
– рявкнул с порога Глеб.
Мила удивилась:
– Да нет, не больше обычного...
– Ночь на дворе, а у тебя все нараспашку! Сколько можно говорить?