Лунные дни
Шрифт:
– Ты убивал людей?
Глеб снова потер лицо - не чтобы взбодриться или потянуть время - прятался от ее прямого взгляда.
– Животных - в детстве. Насколько я помню, людей... (рука, заслоняющая разорванный живот, огромные глаза на белом лице) нет. Убивал... других. В ИМФ до... доэкспериментировались, а я случайно... в другом обличье выбрался на свободу. Мила, я не хочу... не буду об этом рассказывать.
Женщина отпила воды из своей чашки; поморщилась, не осознавая, почему так изменился привычный вкус
– Но ты боишься, что все-таки будешь охотиться на людей. То есть, в том... облике ты себя никак не контролируешь? Ни проблеска разума, никаких воспоминаний?
Воспоминания были. Мощь. Скорость. Свобода. Хруст добычи на зубах - добыча сильна и увертлива, но он - сильнее! А человеческое отвращение отступает и отступает под напором растущей Луны...
– Глеб, а в обычное время ты чем-то отличаешься от нас?
А вот Милой правит не Луна, но сила не менее могущественная - любопытство.
– Слух. Зрение. Нюх, - парень по очереди касался уха, глаз, носа, словно она была глухой и нуждалась в демонстрации, в дополнительных жестах. Мила мельком подумала, что, пожалуй, и впрямь глуховата - особенно в части предупреждений о возможной опасности со стороны Глеба.
– Особенно запахи достают. Ты не представляешь, какую роль для нас играют запахи! Некоторые к полнолунию меня просто с ума сводят. Или пугают, или... Я, например, могу издалека унюхать, каким одеколоном пользовался тот парень неделю назад, что у вот этой проходящей мимо женщины сейчас менструация, а вон у того старика ацидоз...
– А курящие тебя просто убивают, - пробормотала Мила.
– Но если я сейчас не покурю, сама сдохну. Иди, - она неопределенно помахала рукой, - посиди где-нибудь пока... со своим сверхчувствительным носом.
Он ушел в гостиную и, пока мерил комнату шагами, с удивлением понял, что готов говорить и говорить: точно сорвало вентиль у крана и слова, как вода, хлестали непрерывным потоком. Он, наверное, ее уже достал! Но вопросы у Милы не кончились и когда он вернулся на кухню.
– А ты можешь рассказать о своих ощущениях при перекидывании?
– Для тебя специально заведу дневник, - буркнул он.
– Что, хочешь написать роман про оборотня?
– А ты против? Кстати, дневник - не такая уж плохая идея, можешь прославиться! "Дневники оборотня"! Звучит! Готова обеспечить литобработку!
Странно, но рядом с ней ему постоянно хочется смеяться. А Кристя говорила, что у него совсем нет чувства юмора.
– Я вот хотел сказать: извини, что я вчера на тебя рявкнул... я перед полнолунием слегка не в себе...
Мила понимающе кивнула:
– Знакомо-знакомо! Ставлю тебе диагноз - ПОС!
– Что?
– Предоборотнический синдром! По аналогии с предменструальным.
У него дернулся рот - слабый отблеск его обычной кривоватой улыбки.
– Такого сравнения я еще не
Мила пожала плечами.
– Ну видишь ли, мы, женщины, тоже во власти цикла. Во власти Луны, в некотором роде... Глеб, ну попробуй, опиши свои ощущения! Пожалуйста!
А перекинуться посередь кухни вам не нужно?
Обычно Глеб избегал воспоминаний об этом. Ничего приятного в них нет: дикая боль, ощущение, что тебя пропускают через гигантскую мясорубку, и ты, искалеченный, с перекрученными костями, измочаленными мышцами и ободранной кожей, пытаешься снова научиться дышать, двигаться. Жить. Но самое мерзкое - ты не можешь сопротивляться, не можешь остановить это... не можешь не быть.
– Я... попробую.
Он прикрыл глаза, тщательно, с хрустом в суставах и напряжением мышц потянулся. Снова полуприлег на стол, уткнулся лбом в скрещенные руки, пытаясь вспомнить, представить... Резко обострились слух и обоняние. Он услышал быстрый стук сердца женщины. Ни черта она не была такой спокойной и хладнокровной, какой казалась. Но вот запаха... запаха страха не было. Скверно. Она не принимает ни его, ни ситуацию всерьез. Наверное, не верит ему до конца. Просто играется в темные истории, рассказанные на ночь. А ведь он совсем не хочет ее пугать. Только не ее...
Глеб так мало спал сегодняшней ночью, что мгновенно провалился в черный колодец сна.
И очутился на стройке.
Он видел свои лапы - черные, сильные лапы, ступающие так не слышно... почти не оставляющие следов. Когти - мощные, жесткие, острые, он на пробу выпустил их, любуясь - почти такие же опасные, как его клыки. Он поднял взгляд, увидел человека напротив и радостно оскалил зубы...
Глеб так резко отпрянул-оттолкнулся от стола, что чуть не упал вместе с табуретом. Услышал испуганный возглас:
– Что такое?!
Он готов был поклясться, что его левая рука медленно, неохотно превращается, возвращается из мощной звериной лапы в обычную человеческую кисть. Глеб вскинул глаза на прижавшуюся к стене Милу. Она была испуганна, но не потому что видела - просто испугалась его неожиданного резкого движения.
Глеб мотнул головой и поднялся. Сказал хрипло:
– Плохая идея. Плохая... я чуть...
– Что случилось, Глеб?
– Когда я представил все... да я ведь могу запросто сейчас перекинуться, прямо сейчас!
Мила вглядывалась в его лицо с сочувствием. Кивнула понимающе.
– Это, наверное, как с сексом? Начинаешь вспоминать, представляешь, фантазируешь и обязательно возбуждаешься...
И Глеб наконец расхохотался.
Они решили, что спать будут по очереди. Глеб - днем. Оба как по договоренности не упоминали о том ближайшем времени, когда Луна возьмет над ним полную власть.