Лунный рыцарь
Шрифт:
Сполохи, отбрасываемые пламенем на прокопченную стенку, вдруг стали обретать очертания живой картины. На заднем плане проступила мрачная, приземистая кузня. Возле нее, как муравьи, суетились люди. Они таскали хворост и прутья и укладывали их возле стен постройки. Марики нигде не было видно. И вдруг Глеба ошеломила страшная догадка: люди собираются сжечь запертую в кузне девочку.
— Хочешь, я ее вызволю? — предложила Ведунья, щелкнула пальцами, и видение пропало.
— Какова цена за вашу услугу? — нетвердым голосом спросил юноша.
— Что попусту
Глеб знал, за чем охотится ведьма, и это была цена, которую он ни за что не согласился бы заплатить.
— Я не торгую своей душой, — наотрез отказался юноша.
— У тебя нет выбора. На твоем месте я бы не стала артачиться. Ежели девчонку сожгут, ты все равно не найдешь себе покоя. Так что тебе не след брезговать моим предложением, — зловеще предрекла Ведунья.
Глеб не верил в посулы и обещания ведьмы. Он слишком хорошо помнил давнишний урок: никогда не прибегай к помощи зла, а то получишь еще большее зло. Если он хотел спасти Марику, то нужно было спешить. Каждая минута грозила стать роковой. Юноша опрометью выскочил из комнаты.
— Глупец! Без моей помощи тебе все равно не успеть, — крикнула Ведунья вдогонку, но Глеба и след простыл.
Оставшись в одиночестве, ведьма в сердцах плюнула. Она понадеялась, что наконец-то сломит упрямство наследного принца. Недаром на картах выпало, что нынче судьбоносный день и она, обычная ведьма, может повлиять на весь ход истории. Почему же все сорвалось? Неужели карты лгут?
Огонь не хотел заниматься, будто даже он чувствовал чудовищную несправедливость, которую собирались совершить люди и которую они называли правосудием. Факелы шипели и сердито потрескивали, словно не желали делиться огнем с кучей хвороста. Наконец удалось поджечь несколько веток. В возбужденной толпе раздались радостные крики, но хилые язычки пламени сникли и погасли.
Марика слышала, как кто-то суеверно проговорил:
— Не горит. Как будто заговоренная. Ему тотчас возразил другой голос:
— Ерунда. Просто хворост сырой.
— Поддайте еще огоньку, — подхватило сразу несколько голосов.
Марика больше не кричала и не молила о пощаде. У нее не осталось слов, чтобы тронуть сердца своих палачей. Сквозь щель в двери она видела сосредоточенные, злые лица людей и не находила в них ни тени сострадания. Взывать к ним было бессмысленно. Все происходящее казалось кошмарным сном. Такого не могло случиться наяву. Людей не сжигают заживо.
Девочка жарко молилась. Ей оставалось надеяться лишь на чудо, и она жадно хваталась за эту зыбкую надежду, сжимая в кулаке оберег. Знак, посланный духами, не мог оказаться ложным. Может быть, поэтому люди так долго и тщетно пытались зажечь гибельный костер.
Но вот настойчивость толпы была вознаграждена. Хворост затрещал. Бойкие язычки пламени были встречены приветственными возгласами. Огонь принялся с жадностью лизать хворост, перекидываясь на новые ветки. Мало-помалу огненное кольцо сомкнулось вокруг кузни.
Марика,
Губы продолжали беззвучно творить молитву. Девочка не плакала. Лишь золотые искры отраженного пламени вспыхивали в ее огромных, черных глазах. Она все еще не верила, что жизнь может так нелепо и жестоко оборваться. Это была какая-то ошибка. Люди не могли так поступить. Откуда в них столько злобы?
Жар подбирался все ближе. Стало трудно дышать. Безжалостный огонь карабкался вверх, пытаясь перекинуться на крышу. Старые балки долго сопротивлялись, но потом и они заразились лихой удалью огня и начали потрескивать.
Марика задыхалась. Горячий воздух обжигал легкие. Клубы едкого дыма сочились сквозь каждую щель и отверстие, окутывая кузню сизым маревом.
— Стойте! Что вы делаете?! — сквозь наплывающее беспамятство услышала она голос Глеба. Или ей показалось, что услышала? Голова кружилась. Перед глазами все плыло. Сознание угасало.
— Пустите меня. Я должен ее спасти!
Юноша рвался внутрь. Несколько взрослых мужчин едва удерживали его. Он видел, что крыша еще цела. Значит, оставалась надежда.
Внезапно Марика осознала, что знакомый голос — не морока и не галлюцинация. Глеб в самом деле пришел ей на по— мощь. Девочка встрепенулась, заставив помутненное сознание проясниться. Ей отчаянно захотелось жить, вырваться из огненного безумия. С появлением Глеба в нее вселилась уверенность, что все обойдется и будет хорошо. Перекрыв рев пламени, над пожарищем взметнулся ее отчаянный крик:
— Глеб! Я боюсь! Помоги!!!
При звуке этого чистого, детского голоса толпа очнулась. С глаз людей словно спала пелена, и они осознали чудовищность преступления, которое затеяли. Они сжигали ребенка, маленькую девочку. Толпа растерялась, не зная, как исправить содеянное и потушить пожар. В это время раздался громкий треск. Одна балка не выдержала и рухнула. Искры горящими алыми мотыльками взметнулись в поднебесье.
Пламя ворвалось в кузню. Спасения не было. Марику отбросило в яму, из которой она выкопала клад. Но та была слишком мелкой. В ней нельзя было укрыться ни от бушующего огня, ни от едкого дыма. Теряя сознание, девочка судорожно сжимала в кулаке бесполезный оберег.
«Зачем Варга говорила, будто сквозь дырочку на меня смотрит удача?» — с горечью подумала она, проваливаясь в бездну беспамятства.
Глава 25
Врата смерти
Земля разверзлась. Марика полетела вниз. Она упала, по-кошачьи приземлившись на четвереньки. Сверху посыпались комья глины, ошметки грязи и камни. Девочка сжалась в комочек, пытаясь защититься от ударов. Она не видела, как земля медленно сошлась у нее над головой. Внезапно стало темно и все стихло: гул бушевавшего огня, крики толпы.