Лунный свет[ Наваждение Вельзевула. "Платье в горошек и лунный свет". Мертвые хоронят своих мертвецов. Почти конец света]
Шрифт:
— Больше ничего добавить не хотите? О Голове, к примеру.
— Не знаю я никакой головы. Все. Аудиенция окончена.
— Хорошо, Владислав Дмитриевич, мы пойдем, но если понадобится, снова к вам обратимся, уж не обессудьте.
— Обращайтесь, — буркнул Панарин. — Успехов и счастья!
Выйдя на улицу, Вячеслав спросил:
— Поедем за ней или его подождем?
— По обстоятельствам, — привычно ответил Евграф Акимович. — Пока постоим.
Они сели в машину.
Через некоторое время из парадной вышла Панарина, подошла к кромке тротуара, стала
— Трогай, пожалуй, — сказал Евграф Акимович.
Минут через пятнадцать они выехали на набережную Фонтанки, доехали до Аничкова моста, пересекли Невский.
— Какие же здесь курсы, интересно? — сказал Слава. — Ну, я за ней?
— Давай, я подожду в машине.
Панарина вышла, перебежала мост, прошла немного по набережной и завернула под арку.
Минут через пять вернулся Вячеслав, доложил:
— Третий этаж, двадцать седьмая квартира.
— Узнаешь, кто прописан, кто живет, ну и все прочее. Подожди, когда выйдет. Дальше — по обстоятельствам. Я домой на метро. Позвони.
И они расстались.
Глава шестая
Я вошел под арку, поднялся на третий этаж по черной лестнице, предварительно проверив парадную дверь, выходившую на набережную. Она, естественно, была заколочена. Старые дома и старые лестницы всегда привлекали меня. Все казалось, что по ним вот-вот спустится кто-нибудь из персонажей романов Булгакова, хотя внешний вид этих домов скорее напоминал о «разрухе в головах», по выражению того же булгаковского профессора Преображенского.
На площадку третьего этажа выходили четыре двери. Из-за крайней справа, тридцать третьей квартиры — причуды петербургских жилконтор — доносились глухие звуки ударных. Здесь гоняли рок, значит, среди жильцов была молодежь.
Я позвонил и приготовился на вопрос: «Кто там?» ответить: «Ваш сосед из двадцать шестой квартиры», хотя, честно говоря, плохо представлял себе, где она находится, поскольку, кроме двадцать седьмой, на площадке расположены были двери еще двух квартир — двадцать восьмой и двадцать девятой. Предполагалось, что двадцать шестая должна быть этажом ниже.
Но у меня никто ничего не спросил. Дверь открылась. На пороге стоял парень лет семнадцати.
— Прошу прощения, не могу ли я с вами переговорить. — Я протянул ему удостоверение.
Он внимательно изучил его, сверил фотографию с моей физиономией и сказал:
— Вообще-то я спешу. Если только недолго, — и впустил меня в квартиру. В полумраке уходящего вдаль коридора белели двери. Коммуналка. Парень открыл первую слева, где грохотал рок.
— Проходите. Вы что хотите узнать? Обо мне что-нибудь или о соседях?
— О соседях, — улыбнулся я и попросил: — Сделайте чуть потише, пожалуйста. Это ненадолго.
Парень прикрутил колесико магнитофона.
— Итак, меня зовут Вячеслав Андреевич. Фамилия Батогов. С кем имею честь?
Парень ничуть не смутился таким церемонным обращением.
— Сергей меня зовут. А фамилия вам, наверное, не нужна?
— Пожалуй.
— А вам зачем?
— Да, понимаете, сейчас зашла к ним девушка, на которую у меня есть виды. Причем самые серьезные. Но боюсь, она меня обманывает. Вот уже четвертый раз за неделю обещает прийти на свидание, но в последний момент говорит, что занята, и отказывается. Я понимаю, что следить нехорошо за женщиной, но не удержался, понаблюдал. И вот уже второй раз вечером, когда мы с ней могли бы встретиться и прекрасно провести время, она приезжает сюда и заходит в эту квартиру. Я думаю: «Наплевать, использую свое служебное положение, покажу удостоверение в соседней квартире и расспрошу, кто здесь живет».
Парень явно сомневался в моей искренности. Он помялся, повторил тоскливо:
— Да я спешу вообще-то. — Но, еще раз взглянув на меня и убедившись, что я не собираюсь уходить, махнул рукой. — Я не знаю почти никого в доме. Так, лица знакомые, здороваюсь, а кто есть кто — не интересуюсь. Двадцать седьмая квартира самая маленькая, двухкомнатая. Они на всех этажах — над двадцать седьмой и под двадцать седьмой — двухкомнатные. Знаю, что сейчас там живет карлик… Ну, вернее, не карлик, а человек небольшого роста. Раньше он с матерью жил, несколько лет тому назад мать умерла. Потом кто-то из соседей в нашей квартире говорил, что он уроки начал давать. Вроде он специалист по истории Англии. Ну и английский знает. Но все это я слышал мимоходом от соседей и родителей.
— Но ведь вы, наверное, видите, много ли к нему ходит людей?
— Ходят молодые женщины в основном. А много или мало, не знаю. Соседи сплетничали, что девицы к нему ходят, а жениться он не может. Так ведь он ущербный!
— А самого главного не сказали. Как его зовут?
— Павел Владимирович, а фамилию точно не помню. Что-то вроде Акопов или Акопян. Не помню.
— Ну, ладно, спасибо. Попробую подождать свою Лену на улице, если она еще не ушла.
Выйдя из комнаты, мы столкнулись с женщиной, которая только что вошла в квартиру. Она настороженно посмотрела на меня, но я предоставил объясняться Сергею, а сам вышел.
Спустившись вниз, я сел в машину и решил, что не грех потревожить адресный. По рации связался с дежурным, назвал себя, попросил уточнить фамилию и профессию гражданина, прописанного по интересующему меня адресу. Через пару минут получил ответ: Агапов Павел Владимирович, 1951 года рождения, историк. В настоящее время не работает.
Я подогнал машину поближе к подворотне, уселся поудобнее и стал ждать. Почему я решил остаться, хотя выяснил все, что велел Акимыч, не знаю. Интуиция здесь ни при чем. Скорее, запомнилась фраза, услышанная на Ленинском. Перед нашим звонком Панарин кричал: «Шляешься к этому уроду каждый день, пропадаешь часами, на дом наплевать». Опять же Сергей обмолвился: «Ущербный». А если урод и ущербный, что там делать молодой интересной женщине, да еще каждый день пропадать часами.