Лунный свет[ Наваждение Вельзевула. "Платье в горошек и лунный свет". Мертвые хоронят своих мертвецов. Почти конец света]

Тихорский Игорь

Сидеть мне пришлось около двух часов. В двадцать один десять Панарина вышла из подворотни. Я тронулся с места, обогнал ее, выскочил из машины.

— Прошу прощения, Ирина Юрьевна, здесь стоять никак нельзя. Еще две минуты, и меня оштрафуют, так что садитесь быстрее в машину, я довезу вас до дома. — Я выпалил все это на одном дыхании, галантно взял женщину под руку, еще раз продемонстрировав свое удостоверение, хотя в слабом свете фонарей она вряд ли могла что-нибудь разглядеть.

Да вы что, я сейчас закричу. —

Она стала вырываться.

— Ну зачем же кричать? — увещевал я. — Вы же меня видели сегодня. Мы к вам на Ленинский приходили.

Панарина наконец перестала сопротивляться, молча села в машину.

Я уселся за руль и, стараясь закрепить эффект внезапности, продолжал болтать:

— А я еду домой, смотрю: что такое, знакомая дама на набережной. Ну, думаю, не иначе перст судьбы. Я ведь собирался с вами завтра поговорить. Но, как утверждает мой шеф, старший следователь Стрельцов, никогда не откладывай на завтра свидания с женщиной, тем более прекрасной, если можно осуществить его немедленно.

— Перестаньте, — устало отмахнулась Панарина. — И скажите наконец, что вам нужно. Вы что, следили за мной?

— Да нет… Впрочем, не то чтобы следил, но решил поинтересоваться, на какие курсы вы так спешили. Тем более супруг ваш назвал эти курсы в единственном числе и в мужском роде. Помните? «Шляешься к этому… уроду». Прошу прощения, это не я, это Владислав Дмитриевич так выразился.

— Ну хватит же!

— Отчего же? Это ведь не я, это ваш уважаемый супруг так неуважительно и, прямо скажем, грубо назвал Павла Владимировича уродом.

— А откуда вы знаете, как его зовут? Вы с ним знакомы?

— «Знаком» — пожалуй, громко сказано. «Наслышан» — будет точнее. А что, он действительно хороший преподаватель?

— Очень хороший. И человек замечательный. Умница, эрудит, в истории Великобритании любого профессора за пояс заткнет. А язык преподает так, что… влюбиться можно.

— В язык? — невинно спросил я.

— Конечно. Не в него же самого. Но, между прочим, когда Павел Владимирович начинает говорить, можно забыть обо всем… И о его росте, и о внешности. Это удивительный человек.

— Потрясающе! Впрочем, я знавал удивительных, редких по уму и обаянию лилипутов…

— Он не лилипут! У Павла Владимировича небольшие отклонения в гипофизе, поэтому он непропорционально сложен, и хотя голова его совершенно такая же, как у нормального мужчины, но при небольшом росте кажется слишком большой. Но когда знакомишься с ним ближе — все это перестаешь замечать.

— Понятно. Именно так мне его и характеризовали. Скажите, Ирина Юрьевна, мужчин он берет в ученики?

— Сыщиков не берет.

— Почему же? Мне тоже нужен английский.

— Вы что-то вынюхиваете. А он порядочный человек. Я скажу ему, что вы хотите его во что-то впутать.

— Опять двадцать пять! Не собираюсь я его ни во что

впутывать, если он сам не успел ни во что впутаться…

— Что? Он сам впутался? Да как вы…

— А вот так. Вы знали Татьяну Демидову? — решил наугад выстрелить я.

— Я… Татьяну… знала… то есть знаю.

— И где же она сейчас?

— Где сейчас, не знаю.

— Вы подруги с ней?

— Да нет, не то чтобы близкие подруги. Скорее хорошие знакомые.

— Это вы познакомили ее с Агаповым?

Панарина помолчала, потом с вызовом выпалила:

— Ну, я познакомила. Она хотела языком заняться, но Павел Владимирович к ее истории никакого отношения не имеет. Она сама захотела развлечься, познакомилась с мужчиной, он уговорил ее попробовать наркотики. Просто оказался подлецом, сволочью. Заманил в какой-то притон… Вот и все. А Агапов здесь абсолютно ни при чем.

— И где же она познакомилась с этим подлецом? Разве не у Агапова?

— У Агапова. Ну и что? Он тоже брал уроки…

— Понимаю… Значит, все-таки Агапов и мужчинам преподает?

— Кому угодно. А вас рекомендовать ему не буду.

— И напрасно. Я думаю, вам имеет смысл меня представить Павлу Владимировичу. И желательно завтра же.

— Но послушайте…

— Нет, Ирина Юрьевна, это вы меня послушайте. Вы познакомились и подружились с Таней Демидовой вскоре после отъезда Володи на Кавказ. Так?

— Ну, так.

— Вы привели ее к Агапову, вы, именно вы познакомили ее с этим подлецом. Да, да, не возражайте! Кстати, как его фамилия?

— Муксинов.

— Имя?

— Борис. Борис Григорьевич.

— И чем же он занимается?

— Точно не знаю. Говорят, что предприниматель. Торгует чем-то с западными странами. Поэтому и английский ему был очень нужен.

— А разве раньше вы не были с ним знакомы? До встречи у Агапова?

— Нет, не была я с ним знакома. Познакомились у Павла Владимировича, он немного за мной ухаживал, а когда я пришла с Таней, переметнулся на нее. В первый же день знакомства с ней отвел меня и говорит: «Ты не могла бы пригласить Татьяну в ресторан? У нее такой строгий вид, боюсь, что мне откажет». Я подумала: а почему бы и нет? Хоть развеется немного. Сходили мы втроем в кабак, он поехал ее провожать. Что было потом — точно не знаю.

— И где же он живет?

— Кто его знает? Таня говорила, на Московском проспекте, в «сталинском» доме.

— Вот видите, мы с вами довольно плодотворно поговорили. И поверьте, не только мне, но и вам будет полезно, если я познакомлюсь с Агаповым.

— Да уж! Мне-то какая польза?

— По обстоятельствам, как говорит наш общий знакомый старший следователь Стрельцов.

— Хорошо. Я позвоню ему.

— Позвоните. И скажите, что завтра придете с добрым знакомым. Причем я думаю, лучше позвонить прямо сейчас.