Лягушка-принцесса
Шрифт:
Тарберий Сциний Дуб уже нетерпеливо расхаживал по двору, не замечая застывшего у ворот привратника.
"Что-то они с Птанием заболтались, — усмехнулась про себя девушка. — Видимо, у принца с содержателем борделя действительно много дел, раз он заставляет своего приятеля ждать".
И тут же снизу донеслось шлёпанье кожаных подошв сандалий.
Сбежав с крыльца, Вилит обернулся, бросив пристальный взгляд на окна второго этажа.
Улыбнувшись сквозь почему-то набежавшие слёзы, Ника помахала ему рукой.
Губы юноши дрогнули,
— Куда же вы, господа?! — жалобно возопил владелец заведения. — Позвольте хотя бы проводить вас.
— Не нужно, господин Птаний, — на ходу отмахнулся сын императора. — Мы торопимся.
Едва Жаку закрыл калитку за знатными гостями, снизу донёсся многоголосый гомон.
— А ну тихо! — рявкнул хозяин публичного дома. — Тем, кто будет спрашивать, отвечу плетьми! Поняли?
— Да, господин, — почти хором ответили юные красавчики.
— Совсем разбаловались! — грозно продолжал отчитывать рабов отпущенник. — Пользуетесь моей добротой и любовью к прекрасному. Так я могу о ней и позабыть! Никаких денег не пожалею, чтобы преподать вам урок, неблагодарные бездельники!
— Господин, простите нас, господин! — вразнобой, но довольно громко взмолились невольники, видимо, весьма впечатлённые суровыми словами владельца.
Покачав головой, девушка отошла от окна.
Примерно через полчаса хозяин принёс корзину с обедом.
Привычно расставив миски, он с любопытством поглядывал на задумчиво молчавшую гостью, но так и не решился заговорить.
Она сама окликнула его, когда мужчина уже собирался уходить.
— Принесите мне, пожалуйста, тёплой воды, господин Птаний.
Замявшись, отпущенник смущённо попросил:
— Подождите немного, госпожа.
— Вы опять забыли, как мы должны обращаться друг к другу, господин Птаний, — с досадным упрёком проворчала Ника.
— Простите, Орли, — развёл руками собеседник. — Как-то само вырвалось… Меня так взволновал визит его высочества…
Владелец заведения заморгал, картинно прикрывая ладонью увлажнившиеся глаза, и на миг в его взгляде мелькнула тщательно скрываемая неприязнь.
"Да он ревнует! — охнула про себя попаданка. — Я-то думала, у них всё закончилось. А тут на тебе… Вот батман!"
Но мужчина уже овладел собой, вернув на лицо привычную приветливую улыбку.
— Я вас не тороплю, господин Птаний, — сказала девушка, разламывая лепёшки. — Принесёте, когда будет время.
— Хорошо, Орли, — кивнул собеседник, поворачиваясь к двери.
— И ещё, — вновь остановила отпущенника беглая преступница. — Его высочество велел, не откладывая, сообщить родственникам, что я осталась в Радле по собственной воле. Когда вы сможете незаметно передать письмо регистору Трениума?
— Вы по-прежнему собираетесь обмениваться посланиями? — уточнил хозяин публичного дома.
— Нет, — со вздохом покачала головой гостья. — Письмо будет только одно. На этом настоял его высочество.
— К сожалению, завтра
— Хорошо, — улыбнулась девушка, мысленно усмехаясь: "Цену себе набивает. Не так уж и трудно отыскать на улице мальчишку, готового за пару медяков отнести свиток на соседнюю улицу".
— Надеюсь, вы не забыли, что ни в коем случае нельзя называть своё истинное местонахождение? — с заметной каплей яда заметил собеседник.
— Я помню, господин Птаний, — успокоила его Ника.
Оставшись одна, она вновь переоделась в ольвийский костюм, а возвращая в шкаф аккуратно сложенное платье, с грустью подумала, что ей, видимо, ещё долго придётся изображать любовника владельца борделя для гомосексуалистов.
Тот принёс тёплой воды только часа через два, предварительно разогнав с поручениями большую часть своих мальчиков.
Девушка с наслаждением ополоснулась, после чего долго сидела на лежанке и сушила волосы, жалея о том, что их так и не удалось как следует промыть.
Остаток дня она провела в напряжённых размышлениях, итогами которых стала новая, то есть старая "тревожная сумка", заботливо собранная и припрятанная в ванной комнате за большим кувшином. А чтобы на неё не наткнулся Нвалий, каждое утро наполнявший посуду холодной водой, беглая преступница планировала на ночь прятать сумку к себе под одеяло.
Утром гостья попросила у радушного хозяина письменные принадлежности и нитки с иголкой. Позавтракав и получив требуемое, она первым делом взялась за сочинение письма дорогому дядюшке, поначалу собираясь вообще обойтись без имён и названий. Однако текст получался настолько громоздким и перегруженным намёками, что понять его суть становилось крайне затруднительно. Тогда Ника решила не упоминать лишь имена.
В первых строках она благодарила родственников за помощь, участие и веру в её невиновность.
Затем выразила соболезнование близком по поводу смерти бабушки, посетовав на то, что злая клевета помешала ей присутствовать на похоронах.
Девушка понимала, что это звучит откровенным намёком на семью регистора Трениума, но не могла не почтить память Торины Септисы Ульды, которая так хорошо к ней относилась.
Написав обязательную вступительную часть, племянница сообщала, что решение остаться в городе принимала сама, исключительно по доброй воле, и дядюшкин посланник, как не старался, так и не смог уговорить её отправиться с ним в Либрию. С учётом всего этого беглая преступница настоятельно просила родственников позаботиться о молодом человеке, который очень старался исполнить их поручение. Чтобы немного простимулировать регистора Трениума, Ника пообещала, что ни она, ни её будущий супруг не забудут их доброты.