Лягушка-принцесса
Шрифт:
Поколебавшись, девушка оставила письмо недописанным. Вдруг в голову придёт ещё какая-нибудь умная мысль?
Потом приводила в порядок потрёпанную сумку, а после обеда выполняла упражнения с кинжалом, с огорчением заметив, что короткий клинок не даёт возможности как следует отработать многие из когда-то изученных приёмов. Всё-таки нож из нержавеющей стали предназначен для скрытого ношения, и его она считала "оружием последнего шанса".
Порядком вымотавшись, девушка принялась сочинять письмо Ирдии Корнелле, но, провозившись до
А публичный дом продолжал жить своей суматошной, шумной, развратной жизнью, вызывая у невольной гостьи рефлекторную брезгливость и нарастающее раздражение.
Горели факелы и масляные светильники, на пламя которых, подобно легкомысленным мотылькам, слетались любители всякого рода искусств, умной беседы и чисто мужской любви.
Самых нетерпеливых, являвшихся раньше всех Птаний встречал на крыльце и лично провожал в главную залу.
Скоро снизу начали доноситься музыка и пение. Кто-то, подвывая, декламировал стихи. И всё это перемежалось взрывами хохота и звоном посуды.
Тем не менее беглая преступница спокойно заснула под этот ставший привычным шум и, как всегда, очнулась, едва звякнул в замочной скважине ключ.
Проснувшись утром, гостья терпеливо выждала, пока раб закончит уборку и наносит воды. Владелец заведения, привычно оглядев блестевшую мокрым полами спальню, уже собирался прикрыть дверь, когда его окликнула Ника:
— Господин Птаний?
— Да…, Орли? — бросив быстрый взгляд через плечо откликнулся тот.
Девушка приподнялась на локте, придерживая сползавшее одеяло.
— Не могли бы вы принести мне кинжал? Не очень большой. Дюймов пятнадцать.
— Что? — вскинув аккуратные брови, хозяин публичного дома шагнул обратно в комнату. — Зачем он вам?
— Отец когда-то учил меня драться кинжалом, чтобы я могла постоять за себя. Но я очень давно не повторяла приёмы. То времени не хватало, то место было неподходящее. А у вас большая спальня, и времени у меня более чем достаточно. Жаль только, своё оружие я потеряла.
Несколько секунд отпущенник молчал, сурово сжав накрашенные губы в куриную гузку.
Собеседница терпеливо ждала, стараясь улыбаться как можно наивней и благожелательней.
— Я попробую подыскать вам что-нибудь, — наконец выдавил из себя владелец заведения.
И надо отдать ему должное, уже вместе с завтраком он принёс слегка изогнутый бронзовый кинжал с узкой гардой, закруглённым навершием и отвратительной заточкой.
Поблагодарив Птания, беглая преступница обхватила пальцами обтянутую кожей рукоять, и качнув, взвесила оружие.
Тяжеловато, но для тренировок в самый раз. Оставшись в одной тунике, Ника самозабвенно кружила по комнате, нанося удары воображаемому противнику, отскакивая, отражая выпады и вновь нападая.
Тело легко и быстро вспоминало накрепко усвоенные
Ну и, конечно, девушка не могла не вспомнить охотника по имени Глухой Гром. Этот во всех смыслах выдающийся молодой человек так торопился взять её в жёны, что лишился глаза. Как только не в меру услужливая память начала извлекать из своих закромов воспоминания о нападении на жилище Отшельника трёх юных аратачей, одного из которых ей пришлось убить, беглая преступница остановилась.
Резко выдохнув, она бросила бронзовый кинжал на кровать и подошла к столику, где всё ещё лежало недописанное письма Итуру Септису Дауму.
Плеснув в бокал воды с добавлением вина, Ника ещё раз пробежалась глазами по строчкам, вспомнив, что забыла упомянуть о подаренных Декару серьгах. Как бы дражайшие родственники не заподозрили несчастного парня в воровстве.
Покачав головой, она написала: "В подтверждение моих слов я передала вашему посланцу дорогое украшение, которое подарил мне известный вам знатный человек".
Вот теперь, кажется, всё. Пожелав здоровья с благополучием и выразив твёрдую уверенность в скорой встрече, скромненько подписалась "уважающая вас племянница".
Запечатывать не стала. Воск — слишком хрупкий материал, и ещё, неизвестно, каким способом хозяин публичного дома собирается передавать послание регистору Трениума.
Ополоснувшись до пояса и насухо вытеревшись уже изрядно засаленным полотенцем, девушка переоделась в ольвийский костюм и едва успела вернуть на место сдвинутую к стенам мебель, как владелец заведения принёс ей обед.
— Господин Якус решил устроить у нас ундиалии для своих друзей, — проговорил он, опуская на пол объёмистую корзину. — Я не знаю, когда смогу навестить вас, поэтому принёс еды на весь день.
— Хорошо, господин Птаний, — кивнула собеседница. — Занимайтесь своими делами. А я постараюсь вас зря не беспокоить.
— Рад, что вы меня понимаете, Орли, — благодарно улыбнулся отпущенник.
— Но вы же сможете завтра передать моё письмо? — с лёгкой озабоченностью поинтересовалась беглая преступница.
— Всё сделаем как надо, — заверил её мужчина, гордо заявив. — Я всегда выполняю свои обещания.
— Вот поэтому с вами и приятно иметь дело, господин Птаний, — сделала комплимент Ника, зная, что хозяин публичного дома весьма падок на лесть.
Наглядно подтверждая его слова о грандиозности праздника, в бордель вне графика завезли дрова и древесный уголь, а также пришёл целый караван носильщиков с корзинами, где, кроме разнообразных продуктов, были живые цветы и зелёные виноградные листья.