Лысый остров
Шрифт:
— Всё, — сказала Роська. — Черешня кончилась. Куда это?
Она протянула мне бумажный кулёк. Я смастерил из него самолётик хитрой конструкции (Иван научил) и запустил над морем. Такой самолётик летит долго, не падает. Мы смотрели вслед удаляющейся белой точке.
— Смотри, Рось, дельфины.
— Где?! — вскочила Роська. — Ой, где? Лис, Листик, покажи, где?
Я взял её голову и повернул в нужную сторону, туда, где замелькали над волнами тёмные спины. Роська замерла и не дышала. А я дышал, только осторожно. Роськины волосы
Глава II. Максимкино открытие
1
В первые же дни Роська перетащила домой чуть ли не полберега. То и дело она подбирала камешки, ракушки, какие-то веточки, шишки кипарисов. Когда мы бродили по берегу, она через каждые два шага вскрикивала, поднимала что-нибудь с песка и говорила восторженно:
— Смотри, Листик, какой гладкий! На нём рисовать можно.
— Можно, — соглашался я. — Лёша Смелый их разрисовывает. У нас этих камней видимо-невидимо.
— А откуда они берутся? — удивилась Роська. — Мы вчера здесь с тобой ходили, не было столько.
Я пожал плечами. Мераб Романович говорит, что у камней — своя жизнь; что они рождаются, взрослеют, размножаются, умирают… Что у них тоже живая цивилизация, нам непонятная. Вообще-то, Чолария был геологом раньше. И ещё, наверное, поэтом. Поэты тоже всё оживляют. Я рассказал это Роське.
— Серёжа, — сказала она очень серьёзно.
— Ты должен познакомить меня с этим человеком. Это ведь он про дельфинов говорил, что у них всё, как у людей? И язык, и история, да?
— Да, у него все теории такие… м-мм… недоказуемые.
— Да? — как-то погрустнела Роська. — А я ему очень верю. Я так же думаю, как он, Листик. Понимаешь, мне кажется, что раньше языки птиц, и деревьев, и зверей — всех-всех! А потом что-то случилось, и они — ну, то есть, мы — всё забыли.
— Ну, может быть, — согласился я, хотя сам не очень в это верил.
Если бы так на самом деле было, то учёные давно бы обнаружили это и доказали. Но спорить с Роськой мне не хотелось. Она такая… славная. А когда говорит о чём-нибудь таком, то так воодушевляется, что не согласиться с ней, ну… всё равно, что сказку у человека отобрать.
Мне же она поверила, когда я рассказал про Холмы! Это было вчера. Мы втроём по маминой просьбе пропалывали морковку на нашем огороде. Меня всегда тянет поговорить за прополкой.
Я думал — начну рассказывать про Холмы, и всё само собой расскажется, но оказалось не так-то просто всё рассказать, все странности, все свои догадки — многое просто не укладывается в слова. Дрожащий воздух, например. Как про него расскажешь? Я боялся, что ребята не поймут. Поэтому хихикал, как дурак, сам над собою и заикался от неловкости. Но Осташкины слушали внимательно. Максим, правда, так ничего и не сказал, а Роська сказала. Она помолчала, подумала, потом тряхнула косичками:
— Я абсолютно уверена, что ты прав, Листик. Конечно, там кто-то
Вот такая она, мой друг Роська! Верит, что камни живые, что взрослые дельфины рассказывают своим дельфинятам сказки и что народ, построивший круглую башню на берегу, ушёл в глубь Холмов. Конечно, её надо познакомить с Мерабом Романовичем!
Максим ходил с нами редко. Вечно у него находились дела: то вещи распаковать, то школьную программу просмотреть и начать нагонять, то Фонд библиотеки изучить, то Веронике помочь… Иногда мы видели, что он один уходит к морю или сидит у Чуда-Юда. Часто бывал Максим и у дяди Фаддея на Маяке. Мы не обижались. Роська говорила:
— Он всегда такой задумчивый. Думает-думает о чём-то, даже и не дозовёшься.
А я понял, что можно дружить и с девчонкой, если она такая, как Роська. Роська не хуже меня лазила по деревьям и скалам; нашла брод в речке Янке, мы построили там на берегу шалаш и подолгу сидели в нём, говорили обо всём на свете. А ныряла Роська лучше нас с Максимом вместе взятых. С разбега и с места, с любой высоты, солдатиком и ласточкой. И в воду входила почти без брызг. Я только завистливо вздыхал — мне так никогда не научиться.
Однажды мы втроём купались в Слюдяной бухте, и Роська прыгнула прямо с Хребта Дракона. Мы с Максимом смотрели, как она летит к нам, в воду, и у меня даже сердце остановилось.
— Представь, — сказал Максим. — Она даже нигде не училась прыгать. Говорит, что всегда умела. Тренеры по прыжкам в воду из-за неё чуть ли не в драку, а она только плечами пожимает: зачем мне это?
Роська вынырнула рядом, тряхнула мокрой головой и крикнула:
— Смотрите, что я нашла! Со дна достала…
На Роськиной тонкой руке болталось железное погнутое кольцо. На нём синими искрами сверкали четыре крупные приплюснутые бусины.
— Ух ты… — выдохнул Максим. — Здорово! Дашь одну?
— Только надо кольцо распилить, — кивнула Роська.
— У нас есть ножовка по металлу, — сказал я; мне тоже хотелось бусину, но попросить я не решался.
Роська посмотрела сквозь бусину на солнце и воскликнула:
— Ой, смотрите, внутри дельфин!
И правда, в каждой бусине был силуэт дельфина. Как так сделали? И откуда здесь эти бусины? Что это: украшение, талисман древнего народа? Может быть, того самого?
2
Дельфины на ощупь как резиновые. Когда их гладишь, кажется, что это мокрая надувная лодка, нагретая солнцем. И они совсем не опасные. Даже их зубастые пасти не пугают. Афалине Насте я постоянно язык чешу, ей нравится. Дельфин никогда не обидит человека.
Всё это я говорил Роське, потому что она стояла у бассейна и боялась. Я упросил Ивана пустить нас ненадолго поплавать, потому что Роська меня замучила — так ей хотелось поближе пообщаться с дельфинами, — а теперь застыла на дощатом мостике, опустила глаза и сказала: