Лытдыбр. Дневники, диалоги, проза
Шрифт:
Но однажды, в конце 1999 года, с лёгкой руки друга моего Осколкова-Ценципера, французский журналист Пьер Доз взял у меня очередное интервью для газеты Le Monde (они у меня их брали несколько раз между 1998 и 2008 годом, и всегда примерно на одну и ту же интернетовскую тему). Интервью с большим портретом работы Сергея Дондуряна благополучно вышло в пятничном приложении к газете весной 2000 года, и там его прочли несколько ООНовских франкофонных барышень, которые тотчас же захотели вовлечь меня в орбиту своей деятельности. Поэтому они включили моё выступление в повестку пятого United Nations Television Forum, и заместитель генсека ООН по коммуникациям, некто Kensaku Hogen, прислал мне на номер “Ленты. ру” пригласительный факс, который я со спокойной душой проигнорировал, понимая, что в очередях за визой стоять не готов. Г-н Kensaku Hogen не унялся,
Я недооценил возможности Объединённых наций по визовой поддержке. Пока я радовался жизни в Новосибирске, московский офис ООН поставил мне в загранпаспорт американскую визу и купил билет до Нью-Йорка. О чём сообщил мне по телефону изрядно охуевший шофёр Саша, как раз когда я собирался сделать spare в боулинге на Железнодорожной магистрали. Саша добавил, что вылетать из Москвы надо завтра. Я промазал по всем кеглям, извинился перед коллегами, что не смогу завершить партию, вышел на улицу, поймал такси и через пару часов уже летел в Москву. Назавтра, в некотором остолбенении от случившегося, я вылетел в Нью-Йорк.
Впечатление, которое произвели на меня огни большого города, описывать, наверное, нет смысла: оно для этого слишком банально. Вероятно, любой европеец, попав в густые небоскрёбные леса Манхэттена, испытывает одну и ту же смесь изумления, любопытства, тревоги, восхищения и сознания собственной здесь неуместности. В моём случае ситуация усугублялась неспособностью переварить сам факт, что я попал-таки в ту самую Америку, про которую до этого 35 лет кряду знал совершенно точно, что никогда здесь не окажусь. Практически, это было ощущение сродни попаданию на тот свет.
Но какой же может быть тот свет без обитателей потустороннего мира – людей, в прошлой жизни тебе близких, с которыми ты успел попрощаться навсегда при последнем расставании, а теперь вдруг выпала возможность снова свидеться. В Нью-Йорке я повстречал друзей институтской юности. А после выступления на Телефоруме отправился в Бостон, где в окрестностях Линна, штат Массачусетс, обитает моя многочисленная родня с отцовской стороны: три тёти с мужьями, три кузины и целый выводок племянников и племянниц. Все они покинули СССР в конце [8] 1980-х, покуда я путешествовал по Европе и собирал пожитки в Израиль. Все они расселились на берегу Атлантического океана, где мой живущий в Париже отец их регулярно навещал, а мне рассказывал истории про тамошний быт, которые мне трудно было как-то визуализировать, поскольку я Новой Англии не мог представить себе вообще никак.
8
Сёстры Бориса Носика – Лидия, Татьяна и Алёна.
Я приземлился в Логане под вечер, и встречали меня сестрички Катя и Маша, из России уехавшие школьницами. Теперь это были две прекрасные американские барышни в возрасте под [9] 27 и ростом выше меня. Оказалось, что Маша преподаёт философию в BU.edu, а Катя – художница, иллюстратор и компьютерный график. Они посадили меня в какую-то необъятных размеров машину и отвезли в Свомпскотт, где уже ждала вся остальная родня. С того самого вечера я перестал воспринимать Америку как аналог загробного мира на Земле и начал ощущать её вполне себе нормальной страной, не меньше России и значительно больше Израиля приспособленной для проживания высших приматов.
9
Екатерина Попова (дочь Алёны Носик), Мария Граник (дочь Татьяны Носик).
Жизнь в Новой Англии сильно отличается от московско-нью-йоркской муравьиной мельтешни, толпы и суматохи. Люди там живут в основном в отдельных домах, с участками, как на Рублёвке, только без ментов и ВОХРы на каждом шагу. При этом никому не приходит в голову запирать оставленную на улице машину. В местной газете Swampscott Reporter публикуются новости о том, как героические пожарники в течение нескольких часов снимали с дерева сдуру залезшую туда кошку, и о том,
За пару дней освоив навыки жизни в Свомпскотте, я по приезде в Россию сразу же выправил себе в загранпаспорт трёхлетнюю американскую мультивизу через юридическую службу одного местного концерна, ныне уже слитого и поглощённого. Оказалось, что для этого не требуется вообще никаких собеседований, достаточно знать правильных людей и заручиться нужными бумажками. Дело, впрочем, было за 8 месяцев до падения Близнецов. Но виза моя служила мне верой и правдой до самого 2004 года, невзирая на все устрожения въездного режима. Когда она закончилась, я в интернете забронировал интервью в консульстве в Восточном Иерусалиме и за пару часов получил в израильский паспорт мультивизу до 2016 года. По которой и предполагаю сегодня въехать в США через Атланту, штат Джорджия.
В этом месте я вынужден прервать рассказ об Америке по той же самой причине, по которой раньше его тут начал: пора туда лететь.
О Горохе
В четверг 1 июля 2004 года в немецкой клинике, не приходя в сознание, умер от рака замечательный художник Эдуард Семенович Гороховский (1929–2004).
Ужасная в своей неотменимости мысль, что людям старше семидесяти, в общем, предстоит только одна важная веха в жизни.
Особенно если учесть, что и отцу моему, и отчиму, и большинству тех людей, среди которых я вырос, теперь уже больше семидесяти.
С другой стороны – бабушке моей, умершей в октябре 2003 года, было без малого 94. Но последние семь лет она восприняла скорее как мучительное наказание непонятно за что, чем как счастливую отсрочку неизбежного. Не дай бог никому.
(Матери): Я хочу только одного: чтобы ты жила и была бессмертной.
Музыка в моих ушах
В августе 2006 года посреди ночи неизвестные доброжелатели на пересечении Малого Сухаревского переулка с Цветным бульваром разбили пассажирское стекло моей машины, чтобы спиздить довольно-таки невпечатляющий Pioneer, переднюю панель которого им удалось разглядеть через окно в свете фонаря. Не знаю, на бутылку или на стакан водки они обменяли свою добычу, но я с тех пор решил в машину никакого звуковоспроизводящего устройства не вставлять. А вместо этого обзавёлся разнообразными айподами: сперва видео, потом нано, потом (из любопытства) shuffle, и, наконец, Touch. Для слушания через них музыки я сперва использовал приставные колонки, и лишь год спустя открыл для себя существование наушников… Как бы то ни было, спасибо безымянным ублюдкам с Малого Сухаревского за моё музыкальное развитие. Если б не они, я б по сей день чередовал в машине “Эхо Москвы”, “Наше радио” и 104.7FM. А так – насобачился скачивать и слушать в компьютере цифровую музыку.