Люба, любовь и прочие неприятности
Шрифт:
— Анжел, это совсем не твоё дело. Иди лучше Фёдорову перерасчёт сделай.
Она буквально вспыхнула — щеки заалели. Анжела привыкла быть королевой класса, затем колледжа, потом вот сельсовета… мне кажется, она и из деревни не уехала потому, что здесь она кто-то, а в городе никто. Кольнула мысль — а ты почему осталась? Но её я прогнала, не время заниматься самокопательством, сено вон кроме тебя никто считать не будет.
— Он уехал, — сказала Анжела. — Ты думаешь он вечно будет в нашем колхозе сидеть? Пройдёт блажь и обратно… Или ты надеешься, что он
Засмеялась и ушла.
— Вот же сука, — шёпотом выругалась я.
Да, я знала, что так и будет. И действия Анжелы, и её слова, я сама этого опасалась, но тем не менее бросилась в омут с головой. Ничего, моя жизнь, разгребу как нибудь. Анжелу я встретила вечером на парковке. Ехать ей до работы пять минут, но своей крошечной китайской машиной она ужасно гордилась. Теперь её и не видно почти в тени моего джипа. То есть, колхозного…
— А про мужа ты забыла? Люб, у тебя муж есть…
— До свидания, — улыбнулась я и села в машину.
Один раз она меня до слез довела, второго шанса я ей не дам. Надо мыслить позитивно. Я поехала к маме, забрала дочку, а потом, как и собиралась — в сельпо. Обои эти лежали здесь уже второй год, в самом углу, всеми забытые и никому не нужные, даже пылью обросли.
— Мам, а нам зачем? — удивилась Маришка.
— Скоро увидишь… Тань, а сколько у тебя этих обоев? А если все заберу, то скидку сделаешь? Ну Тань, они же все равно никому не нужны…
Получилось двенадцать рулонов за тысячу рублей, у нас очень выгодно жить. Мы с дочерью быстро перетаскали их в машину и поехали клеить.
— А зачем? — не унималась дочка.
— Марк Дмитриевич мой начальник, — терпеливо пояснила я. — Он попросил проконтролировать.
— Видела я ваш контроль, — хмыкнула дочка и отвернулась.
Ну вот, и она туда же. У меня ладонь оттягивает внушительная связка ключей, на них брелок, который открывает ворота. Маришка насупленная, и сам дом её нисколько не интересует, хотя тут есть на что посмотреть. Мне немного обидно — хотелось весело провести с ней время.
— Здравствуйте, — мило улыбается слишком красивая девушка. — Марк Дмитриевич меня о вас предупредил.
А я думаю — слишком много красивых баб. Интересно, она здесь работает за профессиональные достоинства, или какие-то другие? И сама эту мысль гоню — гадкая, а я, вроде как, на позитив настроилась. Девушка барби так удивилась нашим обоям, что даже не помогла их перетаскивать внутрь, стояла, ресницами хлопала, но мы с дочкой и сами управились.
— А… зачем это? — осторожно спросила она.
— В гостиную, — бодро отрапортовала я. — Клеить, естественно.
Она замолчала, разглядывая приличную горку рулонов.
— Вы понимаете, — замялась она, подбирая слова. — Обои для гостиной сделаны на заказ. Они из шёлка, а узор по нему — вплетение настоящих трав. Это… произведение искусства. Я не могу вот так…
Мне даже жалко её стало. Девушка покраснела даже, как Анжела совсем недавно, но вела себя куда приличнее. У Хабарова, сука, хороший вкус. И я понимаю, что девушка не причём,
— Вам Хабаров сказал, что в его отсутствие все решаю я? — холодным тоном спросила я.
— Да…
— Тогда какие вопросы?
Девушка наклонилась, подняла один рулон, надрезала плёнку, развернула полотно, разглядывая. На нем — розовые розы. Вот прям убийственно розовые, Хабаров оценит. Кругом зелёные листочки, а ещё крошечные ярко голубые цветочки. Ляпота.
— Но мы не можем их клеить, — обрадовалась девушка найдя выход. — Рабочих нет! Возможно и завтра не будет…
И послезавтра, и до тех пор, пока Хабаров не приедет, мысленно продолжила я, а сама только улыбнулась ободряюще.
— Ничего страшного, — успокоила я. — Это же деревня, мы здесь все делаем сами. Несите клей, ножницы и валик. Сейчас все оформим. А если чего-то нет, так я быстро в магазин съезжу.
Девушка сдалась и ушла за искомым.
— Ты злая, — сообщила мне дочка. — А если шёлковые обои больше не нужны, может мы их в моей комнате поклеим?
Я рассмеялась, Маришка тоже. Потолок был высокий, пришлось ещё и стремянку притащить. Девушка пришла в себя и радовала профессионализмом, она даже дешёвое дерьмо клеила на стены профессионально и не без изящества. Я немного подобрела — может и правда она тут за профессионализм.
— Это ужасающе, — сказала она, когда мы закончили. — Я такого никогда не видела.
И… рассмеялась. Смеёмся, и я, и она, и Маришка. Смотрим на стену, обоев только на одну хватило, а там буйным цветом расцветает кошмар шизофреника.
— Идеально, — заключила я.
— А может, переклеим, пока не вернулся?
— Ни за что.
— Мам, а зачем ты это делаешь? — спросила Маришка уже дома.
— Самоутверждаюсь, — пожала плечами я.
Дочка закатила глаза и спряталась под одеялом. А меня мучило то, что Хабаров не позвонит. Сейчас я очень остро в нем нуждалась, он казался мне якорем. Пусть и не надёжно все, но я знала, что он не даст в обиду. А он вечером сказал, что едут в горы, а связи там нет… я все равно отправила смс в мессенджере, только она так и висела, недоставленной.
На следующий день дочку пришлось взять с собой на работу — родители увезли бабушку по больницам. Давление поднималось часто, что мою маму пугало, все же, возраст. В нашей поселковой больнице полного обследования провести не могли, если только больничный выписать по простуде, поэтому ездить приходилось в город.
Смешно, но с Маринкой мне не так страшно. Крошечный ребёнок оказался надёжным щитом. Даже у деревенских сплетниц было понимание границ дозволенного, и при дочке они не позволяли себе даже косых взглядов. Даже бездетная Анжелка держала дистанцию. Поэтому день получился просто замечательным. Мы взяли с собой бутербродов на поля, устроили пикник на одном из холмов, недалеко от того места, где я, фигурально выражаясь, потеряла честь. К слову, чисто духовно я наверняка уже была девственницей — все же пару лет без секса…