Люби меня до смерти
Шрифт:
Она поворачивается ко мне с огромной улыбкой на лице. Я опускаю руки на ее спину и притягиваю ближе к себе.
— Я утвердила твою кандидатуру в тот момент, когда рассказала, что умираю и о своей маме, — шепотом произносит Нэд. — Потому что увидела в твоих глазах понимание. Как только ты ушел, я сразу же сказала Мисти снять все объявления.
— Правда? Но это было рискованно?
— Да, но глаза никогда не лгут, а твои говорили, что, несмотря на то, что ты полный придурок, я могу доверять тебе.
— Сделаем
— Оставь его в покое, он мой друг. Почему он вообще тебя волнует?
Ты правда хочешь, чтобы я ответил?
— Он мне не нравится. Он смотрит на тебя так, как не должен смотреть бывший. Утырсон как пиявка.
— Ты тоже не просто смотришь на меня, — застенчиво произносит она.
Я притягиваю ее еще ближе, пока мои губы не касаются ее.
— Да, но я подписал договор, поэтому могу смотреть на тебя как пожелаю.
— В договоре об этом ничего не сказано.
— Детка, я с первого дня нарушал его. Я живу только по собственным правилам, а они говорят мне две вещи: во-первых, я буду смотреть на тебя как пожелаю и, во-вторых, этот разговор подходит к концу, потому что я собираюсь поцеловать тебя. — Именно это я и делаю, и все разговоры о правилах, договорах и Утырсоне сразу же забываются.
***
Я просыпаюсь от того, что кто-то тихо шепчет мое имя и прокладывает дорожку медленных и нежных поцелуев вдоль линии челюсти к губам. Открываю глаза и вижу, что надо мной, склонившись, стоит Нэд. Обхватываю ее бедра и, приподняв, сажаю на себя. Она хихикает и еще раз целует меня в уголок губ. Я закрываю глаза и наслаждаюсь ощущениями.
— С добрым утром, — нежно произносит она.
— Самый. Лучший. В. Мире. Будильник, — шепчу я, и комнату наполняет звук ее прекрасного смеха.
— Мама приготовила блинчики.
— Хм, наверное, я пропущу завтрак, детка. Не уверен, что должен есть блинчики другой женщины.
— А я и не знала, что ты перестал есть блинчики, приготовленные другими женщинами.
— Ну, попробовав твои, я понял, что у меня нет желания есть чьи-то еще.
— Да, мои блинчики единственные в своем роде.
— Определенно. — Я медленно вожу пальцем по ее спине, чувствуя, как она дрожит под моим прикосновением. Кажется, проснулся не только я, но и кое-кто пониже.
— Постой, а Джоуи Миллс пробовал твои блинчики? — с самым серьезным видом интересуюсь я. Она смеется. Громко. Очень громко. Мое лицо досадливо морщится.
— А-а-а, ревнуешь к Джоуи Миллсу? — хихикает Нэд. Не знаю, почему она хихикает, ведь мы не флиртуем. Это очень важный вопрос.
— Зависит от того, пробовал ли он твои блинчики или нет.
— Ты такой милый, Коул. Нет, Джоуи никогда их не пробовал.
— Вот
Нэд снова смеется.
— Ты ревнуешь к десятилетнему мальчику.
— Во-первых, я не ревную, просто переживаю, что, если ты начнешь угощать своими блинчиками всех подряд, люди могут неправильно все истолковать. А во-вторых… Что?
— Мы поцеловались с Джоуи Миллсом, когда мне было десять лет. Мама раньше порой присматривала за ним, и однажды мы играли в моей комнате, и он украл мой первый поцелуй. Естественно, тогда я еще не знала, что это такое.
— Грязный, маленький воришка. Его следовало арестовать за это.
— Но мне понравилось.
— Ты была слишком юной, чтобы знать это, а он слишком неопытным, чтобы поцеловать тебя как следует.
— И как следует меня целовать?
— Так же, как заниматься любовью… медленно и осторожно. А теперь вставай: я собираюсь попробовать блинчики твоей мамы в том же доме, где ты поцеловала маленького преступника.
Нэд снова смеется. Мне тоже отчаянно хочется улыбнуться, но я сдерживаюсь.
— Пошли, я собираюсь поесть, а потом заняться любовью с твоим ртом и стереть все воспоминания о поцелуе Джоуи-придурка в твоей голове и в этом доме.
— Ты собираешься давать прозвища всем моим бывшим?
— Только придуркам, но пока они все такие, — говорю я, скатывая ее с себя и устремляясь на кухню. Я слышу, как она смеется за моей спиной, но не обращаю на это внимание.
Глава 18
Бреннан
Нэд права — блинчики ее мамы восхитительны. Я сдерживаюсь изо всех сил, чтобы не застонать от удовольствия.
— Хороши, правда? — спрашивает Эд, с гордостью глядя на свою жену.
— Они восхитительные, — говорю я с набитым ртом.
— Эй, у тебя не было такой реакции, когда ты ел мои блинчики. Может, мне стоит угостить ими больше людей, чтобы собрать отзывы?
— Может быть, — соглашаюсь я, находясь в блинчиковом оцепенении.
— Мы ведь говорим все еще о блинчиках? — интересуется Эл.
Нэд краснеет, а я ухмыляюсь.
— Мы определенно говорим о блинчиках, — отвечаю я, улыбаясь Нэд.
— Ты закончил? Я хочу кое-куда с тобой сходить перед тем, как у меня начнется женский день с мамой, — торопит меня Нэд. Сначала мне кажется, что она просто пытается закончить разговор с отцом, но выражение ее лица говорит мне, что это не так. Засунув в рот последний блинчик, я киваю и, подняв тарелку, встаю.
— Спасибо, Нора. Все было очень вкусно.
— Спасибо тебе, Коул, и оставь ее, — говорит она, показывая на тарелку. — Я уберу. Вы двое идите и развлекайтесь.
— Спасибо. — Нэд выглядит необычайно тихой.