Любимая мафиози

Финелли Мила

Я понимал, что ему нужно несколько дней прийти в себя, чтобы он не умер слишком рано. Но когда он будет достаточно здоров, чтобы снова страдать, я продолжу то, на чем остановился.

Сейчас же мне было достаточно одного короткого визита. Мне нужно было увидеть его боль.

Тебе было безразлично, буду я жить или умру, только бы я исчезла с твоих глаз.

Она ошибалась. Мне было не безразлично. Очень сильно.

Энцо приковали к стене в одной из камер подземелья. Мы дали ему достаточно свободы на цепях,

чтобы он мог стоять, но не факт, что он был способен на это в данный момент. Из-за отека вокруг его глаз было трудно видеть, но по его напряженному виду было ясно, что он знает, кто пришел.

Я отпер камеру и вошел внутрь. Наклонившись, я схватил за волосы и ударил его головой о камень, заставив его застонать. Я прорычал: — Они скучают по тебе, Д'агостино, приезжая ко мне и умоляя сохранить тебе жизнь. Но они должны знать меня лучше. Для тебя нет пощады, нет спасения. Ты умрешь здесь, от моей руки.

– Пошел...ты, — прохрипел он.

Чтобы досадить ему, я рассмеялся. — После нового визита ты не будешь таким дерзким, обещаю. — Я отпустил его, и его голова упала вперед. Поднявшись, я снова запер камеру, старый ключ заскрежетал о железо. – Поправляйся, stronzo (перев. с итал. ублюдок). Жду не дождусь услышать твои крики.

Глава двенадцать

Франческа

В замке было тихо, когда я пришла с виноградников, и моя кожа покрылась колючками под кондиционером. Пора было принять душ и вздремнуть.

Потянувшись, чтобы снять боль, я поднялась по лестнице и направилась в свою комнату. Вернее, к комнате Фаусто. Как можно было забыть? Во всяком случае, его кровать была удобной. Это был единственный плюс.

Закрыв за собой дверь комнаты, я вошла и бросила кепку Фаусто на кресло. Я начала раздеваться, но остановилась. Душ работал?

Мои руки замерли, а мысли застряли на этом шуме. Фаусто был там. И он принимал душ.

О господи, я должна уйти. Я не должна думать о нем, голом и намыленном, о его руках, которые скользят по телу, о его толстом члене, качающемся между ног. Я любила принимать душ вместе с ним, вставать на колени под горячие брызги и целовать его своим ртом. Опираясь руками на кафель, я смотрела, как он качает бедрами, погружая тяжелый член в мое горло.

Желание, грубое и неоспоримое, терзало мое нутро и зудело на коже. Я не переставала представлять его, не могла перестать нуждаться в нем.

Затем я услышала тихое рычание. Я узнала этот звук. Я все еще слышала его в своих снах.

Даже не успев осознать это, я поплыла к двери в ванную.

Что я делаю?

Это было неправильным, но я не могла остановиться. Я обязательно должна была увидеть. Ведь нет ничего плохого в том, чтобы увидеть, верно? Я бы не прикоснулась к нему и не позволила бы ему прикасаться ко мне. Но смотреть-то я могла, так ведь? Он все равно не узнает, а я позволю себе только подглядывать.

Я шагнула внутрь, плитка была прохладной под

моими ногами. Он стоял ко мне спиной, так что не заметил моего приближения. Он опирался рукой на плитку, и вода стекала по его спине струйками, омывая его задницу и ноги. Его бедра слегка выгибались, мышцы вздрагивали, когда он дрочил. Я облизывала губы от его великолепия, от этого вида, словно от холодного напитка после нескольких недель сильной жажды.

С сегодняшнего дня, в любое время, когда мне нужно будет кончить, я позволю себе представить это прямо здесь. Не успела я это остановить, как из моего горла вырвался тихий вздох.

Его голова повернулась, голубые глаза были широко раскрыты и удивлены. Я не двигалась.

Какая-то часть меня надеялась, что он меня поймает, затащит в душ в одежде и все такое, а после этого будет иметь со мной свои порочные штучки. Я так устала бороться с этим. Я так сильно хотела его.

Не отрываясь от меня, он медленно повернулся и опустил руку.

Господи, но его тело было бесподобным. Его плоский живот был более четким, чем раньше, бедра более выраженными. Но этот член. Совершенно твердый, он выделялся на фоне его тела, настолько совершенный, каким я его помнила и более чем достаточно большой, чтобы стать вызовом. Моя киска сжалась от того, как сильно напрягся его член, и мне пришлось схватиться за стойку, чтобы не наброситься на него.

Он позволил мне смотреть еще несколько секунд, затем снова обхватил кулаком ствол и начал медленно поглаживать от основания до кончика. — Хочешь узнать, о чем я думал? — спросил он.

Да.

– Нет, — вздохнула я.

Он приподнял бровь, словно знал, что я лгу. — Я вспомнил, как ты впервые позволила мне трахнуть твою задницу. Тогда, когда мы были в Риме. — Он втянул воздух, его кулак сжал головку члена. – Мадонна, это было охрененно горячо. Пошло и грубо, моя любимая вещь в целом мире.

Зачарованная, я смотрела, как его рука скользит по члену.

– Ты так хорошо принимала мой член, piccolina (перев. с итал. малыш). Ты была такой тугой и теплой. Такая сладкая.

От его слов во мне вспыхнула похоть, он словно ввел наркотик в мои вены. Мой рот был абсолютно пересохшим, а киска - наоборот. Я была мокрая и скользкая там, нуждающаяся, пульсирующая.

– Мне понравилось слушать, как ты умоляешь, — продолжал он, сжимая свои яйца. – И почти так же сильно, как мне нравилось видеть, как ты кончаешь.

К черту. Почему это я должна страдать? Это он сделал что-то не так. Мои пальцы нашли пуговицу на моих шортах. Расстегнула ее.

Его тело замерло, и все его внимание сосредоточилось на моей руке. Похоже, он затаил дыхание, выжидая, что я сделаю.

– Быть может, настала твоя очередь умолять, — прошептала я.

– Прошу тебя, — мгновенно ответил он, его свободная рука упала на стеклянный барьер, как будто пытался дотянуться до меня. – Ti prego, dolcezza (перев. с итал. пожалуйста, милая). Я очень хочу тебя.