Любимицы королевы

Холт Виктория

Но, разумеется, быть любимицей королевы лишь немногим хуже, чем королевой.

Любимица королевы! Маленькая Эбигейл Хилл — служанка у леди Риверс, бедная родственница в детской Черчиллов, — а теперь она способна решать судьбу Сары Черчилл… и, может, всей страны.

Люди начинают осознавать ее влиятельность. Когда Алиса и Джек пришли взглянуть на ребенка, она почувствовала перемену в их отношении к себе. Они благоговели перед нею. Сэмюэл — тот был откровенно горд.

Они сгрудились у колыбельки. Алиса — располневшая

еще больше — радостно смеялась, Джек сидел, так как получил рану при осаде Монса, Сэмюэл стоял возле Эбигейл, положив руку ей на плечо.

— Какая замечательная малышка! — ворковала Алиса. — Готова поклясться, мамочка планирует для тебя блестящее замужество.

— Как, уже? — воскликнул Сэмюэл.

Эбигейл улыбнулась ему. Он был сентиментален, и мысль о расставании с недавно увиденной дочерью даже после нескорого еще замужества пугала его.

— Брось ты, Алиса, времени впереди еще много, — сказала Эбигейл.

— Все равно, могу поклясться, что ее ждет прекрасное будущее, — настаивала Алиса. И восхищенно посмотрела на сестру. — Ты об этом позаботишься. Королева ни в чем тебе не откажет. Я только вчера слышала разговор об этом.

— Неразумно быть в чем-то слишком уверенной, — проницательно заметила Эбигейл.

— Это говорит разумнейшая в мире женщина, — добавил ее муж.

Алиса поинтересовалась, стирает ли миссис Эбрехел пеленки малютке и как восприняла королева появление нового зуба у девочки; мужчины заговорили о сражениях. Подсели к столу и, беря то, что попадалось под руку для обозначения своих войск, стали разыгрывать битву при Мальплаке.

Наблюдая за ними, Эбигейл спросила:

— Помнишь, как леди Мальборо явилась к нам и как мы волновались? Как впервые увидели ее…

Алиса кивнула, и ее безмятежное круглое лицо помрачнело. Те дни совершенно не походили на теперешнюю сытую, веселую жизнь.

— Она устроила нас сюда. Иногда я напоминаю об этом себе.

— Чтобы использовать нас, — ответила Эбигейл. — Помнишь, как она постоянно напоминала нам, чем мы ей обязаны?

— Напоминает и до сих пор.

— Мне перестала напоминать.

— О Эбигейл, ты стала влиятельней ее. Я слышала разговоры…

— Ну-ну?

— Что ты управляешь королевой, как раньше Сара Черчилл.

— Королева ко мне прислушивается.

— Эбби… хотя, пожалуй, обращаться к тебе так уже неуместно. Подумать только, Эбигейл Хилл, моя сестра, в дружеских отношениях с королевой!

— Не только с ней… — негромко заметила Эбигейл, думая о Роберте Харли. Глянула на Сэмюэла, ведущего сражение за столом. И это все, на что он способен. Ему никогда не стать ни Мальборо… ни Харли. Если б Харли и она… Но эта мечта давно отошла в прошлое. Нужно довольствоваться тем, что есть, и не стремиться к невозможному, как Сара.

Алиса улыбалась ей чуть ли не с обожанием. Она прекрасно знала, что нынешним своим положением обязана сестре.

Эбигейл это обожание

было очень приятно. Ей вспомнилась скудно обставленная комната, где они примеряли обноски дочерей Черчиллов; вспомнилось, как они глядели в зеркало — пухленькая, румяная Алиса и бледная, худая Эбигейл. Тогда Алиса пожалела ее, такую непривлекательную. Теперь дело совсем другое. Она показала всем, что непривлекательное лицо — не препятствие в жизни. У нее есть обожающий муж, а у Алисы никакого. Ее любит королева, ею восхищается блестящий политик.

Она почувствовала себя всемогущей и, поддавшись внезапному порыву, сказала:

— Надо позаботиться о Джеке. Как только откроется вакансия полковника, я замолвлю за него словечко перед королевой.

— О… Эбби!

— Пока об этом молчок. Пусть для него это будет сюрпризом.

— А как же Сэм?

— Дойдет черед и до него, — безмятежно ответила Эбигейл.

Те недели были для королевы тяжелыми. Она хотела избавиться от нынешнего правительства, однако не видела для этого конституционных способов. Ей было радостно сознавать, что люди твердо ее поддерживают, но само по себе это не могло принести избавления от нежелательных людей.

Сару она не видела после ее последней вспышки, но герцогиня продолжала ей писать. Казалось, этой женщине необходимо так или иначе дать выход своим чувствам. Но ею владело лишь желание указывать. Анна говорила Эбигейл, что если б сама не видела, что позволяет себе Сара, то сочла бы такую бесцеремонность просто невероятной.

Прошло Рождество. Неудовлетворительное положение дел сохранялось. Сэчверел все еще дожидался суда, и от исхода этого процесса зависело очень многое. Но Анна сказала Эбигейл, что новый год принесет значительные перемены.

Они сидели в зеленом кабинете, когда посыльный принес пакет, по почерку на нем Анна поняла, что от Сары.

Она вздохнула и, усадив Эбигейл на скамеечку, велела его вскрыть. Та повиновалась, и они вдвоем стали читать длинное послание, состоящее из советов и обвинений.

— Здесь молитвенник и книги Джереми Тейлора «Святая жизнь» и «Святая смерть», — сказала Эбигейл.

Дочитав письмо, Анна вздохнула. Почему она сердечно привязалась к этой женщине? Сара опять вела речь о ее безрассудствах и о том, как ей следует исправиться. Помеченные места в книгах должны были служить королеве назиданием.

«Сара Черчилл, — подумала королева, — неугомонная, самонадеянная дура. Хочет вернуть свое былое положение, однако делает все, чтобы мне больше не захотелось ее видеть».

— Мадам, что делать с книгами? — спросила Эбигейл.

— Сунь в какой-нибудь ящик стола, и забудем о них. Сейчас очень тяжелые времена, Эбигейл. Хочется уехать куда-нибудь и про все забыть.

— Да, ваше величество. Вы уже решили, куда?

— Наверно, в спокойный Хэмптон.

— Начинать приготовления к отъезду?