Любимое уравнение профессора
Шрифт:
— Это Сирас'aка, на «Си»… Вставляй сразу после Кам'aты Мин'oру[30]!
— А этот как читается?
— Там же кан'oй приписано. Х'oндо Я'судзи… «Хо»… Он где-то здесь, посередине…
— Ты его знаешь?
— Нет, но, наверно, великий, раз выпустили карточку… Не отвлекайся, думай быстрей!
Протанцевав туда-сюда по алфавиту, мы вернули все выпавшие карточки на места. Но, уже вставляя последнюю, с Мотоя'сики Конг'o, я вдруг заметила: на самом деле эта жестянка глубже, чем кажется.
— А ну-ка, погоди…
Под карточками в секции «Игроки второй базы»
— Что там? — спросил Коренёк озадаченно.
— Все в порядке, — ответила я. — Я сейчас…
Я больше не колебалась. По моей просьбе Коренёк стащил со стола линейку. С трудом раздвинув карточки, я вставила ее в щель.
— Вот, смотри! Там, под картами, еще куча места… Я вот так подержу, а ты просунь туда палец и потяни! Готов?
— Да, сейчас…
Детская ладошка скользнула в узкий проем, и через пару секунд содержимое тайника открылось нашему взору.
Это была рукопись по математике. Примерно в сто страниц, напечатанных по-английски на пишущей машинке. На титульном листе красовалась гербовая печать какого-то университета — официальное признание заслуг. Имя Профессора бросалось в глаза жирным шрифтом. Дата написания — 1957.
— Это задача, которую он решил?
— Похоже на то.
— Но почему он прячет ее? — завороженно протянул Коренёк.
Я быстро подсчитала в уме: 1992 минус 1957… Получается, Профессору было тогда двадцать девять? Замирая от каждого скрипа кресла-качалки, доносившегося из кухни, я начала пролистывать рукопись. С карточкой Мотоясики, бережно зажатой меж пальцев.
Бумага этих страниц была очень старой, но бережность, с которой рукопись читали до сих пор, поражала с первого взгляда. Ни морщинки, ни пятнышка, ни загнутого уголка… Похоже, этой святыней Профессор дорожил ничуть не меньше, чем своими бейсбольными картами. Бумага была приятной на ощупь, а текст набирала какая-то очень виртуозная машинистка — ни одной исправленной опечатки. Страницы аккуратно подогнаны, искусно переплетены. Сей труд ласкал пальцы своим совершенством… Не всякие монархи берегли свои сокровища с таким почтением, невольно подумала я.
Будто следуя ритуалу, который выполняли все, кто касался этих страниц до меня, я листала их с великой бережностью, не забывая о промашке Коренька. Такого совершенства ума, заключенного в форму рукописи, не могли поколебать ни все эти годы глубокого сна, ни тяжесть бейсбольных карточек, ни слабый запах печенья, которым пропиталась бумага.
Единственное, что я сумела расшифровать на первой странице, — это заголовок: «Chapter One»[31]. Но уже пролистывая дальше, наткнулась на имя Артин и вспомнила о гипотезе Артина, которую Профессор объяснял мне, рисуя палочкой на земле, после нашего похода в парикмахерскую. А там и о формуле, которую он добавил в свои чертежи, когда я предложила ему свое совершенное число 28, и о лепестках сакуры, плавно опадающих перед глазами…
И тут из шелестящих страниц вдруг выскользнула черно-белая фотография. Коренёк подобрал ее.
Фото было сделано где-то у реки. Заросшая клевером лужайка, на которой сидит Профессор. Расслабившись, вытянув ноги перед собой и щурясь на солнце. Молодой, симпатичный. Костюм примерно похож на один из его нынешних, но Профессор на снимке просто светится интеллигентностью. И, конечно, никаких записочек на пиджаке.
Рядом с ним — женщина. Подол длинной юбки расстелен
Помимо заголовка, была еще одна строчка, понять которую моих познаний в английском хватило. Она бежала, написанная от руки, по самому верху титульного листа:
Любимой N навеки — от того, кто не забудет.
* * *
Подарок для Профессора мы придумали замечательный. Но вот раздобыть бейсбольную карту с Энацу оказалось совсем непросто.
Главная загвоздка заключалась в том, что Профессор уже собрал все карточки, на которых Энацу играл за «Тигров». То есть все, что были выпущены до 1975 года. Любые карты, выпущенные позже, так или иначе упоминали его «обмен по контракту», а дарить Профессору портрет Энацу в униформе «Ласточек» или «Файтеров» нам даже в голову не приходило.
Для начала мы с Кореньком купили толстый журнал «Бейсбольные карты» (существование которого для меня оказалось новостью) и уже по нему изучили все типы карточек, разброс цен и места, где их можно приобрести. А заодно ознакомились с историей бейсбольных карт, культурой тех, кто их собирает, и советами по их защите и хранению.
Из всех магазинов бейсбольных карт, какие рекламировались в журнале, мы выбрали те, до которых могли добраться. И ближайшие же выходные потратили на то, чтобы обойти их один за другим.
Магазинчики эти по большей части ютились в каких-нибудь старых кварталах — на разных этажах полузаброшенных многоэтажек, по соседству с ломбардами, частными детективами и гадалками. Их грязные лифты навевали тоску, но Коренёк блаженствовал в этих заведениях, как в раю. Огромный мир, открывшийся ему в жестянке Профессора, теперь разворачивался у него перед глазами.
В каждом из таких магазинчиков, едва Коренёк переставал вертеть головой, мы приступали к поискам Ютаки Энацу. Хотя секцию под этим именем с гордостью показывал любой продавец. И в большинстве случаев поиск был организован так же, как в коробке Профессора. По командам ли, по эпохам или по игрокам — его место всегда было зарезервировано под отдельной именной дощечкой, в одном ряду с 'Oо Садахарой и Нагас'uмой Сигэ'о.
Коренёк начинал поиск с конца алфавита, а я — с первых букв. Поначалу походило на блуждание без компаса в темном лесу. Но мы оттачивали наше мастерство на ходу и в каждом новом магазинчике действовали все быстрей. Выхватывали карточку большим и средним пальцами, сверяли картинку. Если у Профессора такая есть, возвращали на место. Если нет, проверяли, подходит ли нашим требованиям. Полка за полкой, стеллаж за стеллажом, сберегая каждую секунду.
Но почти весь Энацу, который нам попадался, либо дублировал коллекцию из жестянки, либо изображался в чужой униформе с явным намеком на его «обмен по контракту». Зато Энацу из старого времени — черно-белые, какие и собирал Профессор, — попадались редко и стоили дорого. Найти еще одного достойного такой компании — задачка не из простых. Мы перебрали тысячи разных Энацу, но в каждом из магазинчиков наши пальцы встречались посреди алфавита, и мы разочарованно вздыхали: опять ничего не нашли…