Любимые забавы папы Карло
Шрифт:
– Такая кинушка! – радовался Антон.
– Очень хорошо, – одобрила я, – не мог бы ты мне помочь?
– Как?
– Запиши телефончик.
– Ага, уже, – с готовностью ответил мальчик.
– Если кто-нибудь, мужчина, женщина или ребенок, позвонит тебе и спросит Михаила Попова или Эдуарда Малину, ты должен ответить: «Оставьте, пожалуйста, свои координаты, я узнаю, можно ли вам сообщить его новый номер».
– Куда же я ему позвоню? – удивился Антон. – Мы с ним незнакомы!
– Ты соединишься со мной и сообщишь, кто искал Михаила!
– Ладно, –
Я сунула мобильный в карман и включила радио. «Все будет хорошо, все будет хорошо, все будет хорошо, я это знаю, знаю…» – полетело из динамика. Ох, очень хочется верить, что все на самом деле будет хорошо, только пока у меня нет никаких оснований для подобных мыслей. Кира в больнице, она не приходит в себя, и Лиза начала осторожно говорить о коматозном состоянии. Борис убит горем, он, правда, не сидит сутками около жены, но, с другой стороны, какой смысл в подобном поведении? Кира его не узнает, она то ли спит, то ли находится в отключке.
Внезапно мне стало жарко. Конечно, Вишнякова хорошо знает свое дело. Если Кира придет в себя, Бориса к ней сразу не пустят. Сначала Лиза побеседует с Нифонтовой, расскажет ей, что мы, ее подруги, уничтожили предсмертную записку и представили все дело как неправильный прием таблеток для похудания. Надеюсь, Кира поймет, что мы так поступили ради спасения ее доброго имени. Но, к сожалению, я не учла еще одной опасности, мысль о ней лишь сейчас пришла мне в голову. Что, если Борис заметит отсутствие ожерелья? Он, естественно, мгновенно позвонит мне и задаст вопрос:
– Вилка, ты случайно не знаешь, куда Кира задевала брюлики?
Господи, вот положение! Впрочем, не стоит падать духом, ежели Борис начнет поиски драгоценностей, я с абсолютно спокойным лицом сообщу ему:
– Кира обмолвилась, что боится держать столь дорогую вещь в квартире, она хотела отнести украшение в банковскую ячейку, вот название хранилища я не знаю.
Слегка успокоившись, я завела мотор, услышала звонкую трель телефона и схватила трубку.
– Алло, – тихо сказал Борис, – как у тебя дела?
– Ничего, а у вас?
– Кира до сих пор не пришла в себя.
– Знаешь, – затараторила я, пытаясь скрыть страх и беспокойство, – все идет нормально. Естественно, что женщина, оказавшаяся в таком состоянии…
– Лиза сказала, что в коме можно пролежать и пять, и десять, и пятнадцать лет, – перебил меня Борис.
– Вот видишь! Кирка будет жить!! – фальшиво восторженно воскликнула я и тут же осеклась. Что за глупость я несу! Чему тут радоваться?
– А потом, если человек очнулся, он напоминает младенца, – продолжал Борис, – не умеет ходить, самостоятельно есть. Его нужно учить всему заново, и на это уходят еще годы. Господи! За что мне это?
Я молчала, чувствуя, как в душе поднимается удивление. «За что мне это?» Похоже, Борис жалеет себя, а не несчастную Кирку, прикованную к аппаратам, поддерживающим ее жизнь.
– Сейчас к Кире приедет профессор, – говорил
Мне стало стыдно, ну и дрянь лезет порой в голову Виоле Таракановой! Боря очень любит Киру, он просто растерян, напуган…
– Кстати, – неожиданно громко воскликнул Боря, – ты не знаешь, куда Кира засунула ожерелье?
– Бриллиантовое с изумрудом? – хриплым голосом спросила я.
– Да.
– Это я! Я!
– Что «я», «я»? – безмерно удивился Борис.
– Ну я ей посоветовала. Кирка пожаловалась, что боится оставлять столь дорогую вещь дома, – быстро озвучила я заранее приготовленный текст.
– Название банка помнишь? – деловито осведомился Борька, когда я виртуозно закончила врать.
– Нет.
– Она без тебя ходила?
– Да, конечно.
– Странно, и мне ничего не сказала.
– Ну ты же был в командировке, – вывернулась я.
– Ладно, – сказал Борис, – если вдруг что в голову придет про хранилище, сделай одолжение, звякни.
– Конечно, конечно, – заверила я и, вытирая бумажным платком лоб, бросила трубку на сиденье.
Хорошо, что ровно за секунду до звонка Бориса я по непонятной причине вдруг стала размышлять об ожерелье и сумела достойно ответить мужу Киры. Телефон ожил вновь.
– Слышь, Вилка, – радостно закричала Лиза, – Кирка в себя приходит!
– Только не это! – вырвалось у меня.
Лиза замолчала, потом возмущенно воскликнула:
– Ты офигела, да?
– Вишнякова, не пускай в палату Бориса! – заорала я. – Ожерелье…
Лиза спокойно выслушала меня.
– Его никто сюда не проведет, – заверила она, – не волнуйся. Кира, очевидно, сумеет адекватно реагировать на раздражители не завтра и даже не через неделю.
– Значит, у меня пока есть время? – обрадовалась я. – Скажи, Кирке и впрямь лучше?
– Ну наконец-то додумалась спросить, – проворчала Лиза, – к чему нам сейчас оценка ее состояния? Скажу так – сделан крохотный шажок, намечается робкая положительная динамика. Не дрейфь, пока ничего не скажу Борьке.
Я снова бросила мобильный на сиденье. Давай, Вилка, действуй. Не мог же этот Михаил бесследно испариться. Он где-то спит, ест, принимает душ, покупает продукты… Ищи мерзавца, спасай Киру.
Стряхнув с себя оцепенение, я стала поворачивать руль влево. Понимаю бессмысленность этого поступка, но все же съезжу на ту квартиру, где Михаил благополучно проживал после смерти родителей. Вдруг он и сейчас там? Конечно, это всего лишь один шанс из тысячи, но ведь его тоже исключить нельзя.
Красивый дом из добротного светлого кирпича и сейчас смотрелся неплохо, а по советским годам здание наверняка считалось суперэлитным. Интересно, почему Владимиру Попову дали в нем квартиру? Простому гражданину в семидесятые годы прошлого века о подобном жилище даже и мечтать не приходилось.