Любимых не отпускают
Шрифт:
— Уже готовишься сбежать? — вопросом на вопрос отвечает Рауде.
— Не хочу ждать момента, когда ты придумаешь повод, чтобы выкинуть меня из состава жюри.
— Ты повзрослела.
Леонас делает шаг вперед и заставляет поднять голову. От этой близости на миг тушуюсь. Кожа на щеках, там, где прикасаются его пальцы, горит огнем. Все предохранители искрят от напряжения.
Чертова магия Рауде!
Даже в сорок лет этот мерзавец выглядит как греческий бог. Аид (бог царства
Живое искушение для любой женщины и тем более девушки. Наверное, нужно радоваться, что у меня теперь есть прививка от его чар.
— Уверена, ты легко найдешь мне замену. Очередь из желающих будет от Питера до Москвы.
— Разочарую тебя, Ева. Земной шарик вращается вокруг своей оси, а не вокруг твоей персоны. У меня нет времени искать замену одной трусливой певице. Хватает забот посерьезнее.
В искусстве унижения Рауде как был первым, так номером один и остался.
— Спасибо за откровение. Постараюсь не докучать.
Кажется, мой лимит дерзости на сегодня иссяк. К черту планы и обещание встретиться с организаторами! У них есть номер телефона Гриши. Пусть звонят и договариваются обо всем через него.
— Надеюсь, с твоей стороны тоже не будет никаких ножей в спину, — отвернувшись, будто утратил ко мне интерес, произносит Леонас.
— Можешь не переживать. Я не… — К сожалению, закончить фразу не удается.
«Ожившая» Арина трогает меня за плечо, и в ту же секунду над сценой разносится испуганный детский голос:
— Мамочка! Мама! Ты где?
Глава 2. Папа
Происходящее дальше похоже на сон.
Карие глаза дочки встречаются с карими глазами Рауде. Две пары черных бровей взлетают вверх. А мое сердце замирает.
Пять лет назад мне пришлось принять условия нового агента и скрыть одну маленькую тайну. Лгать всем было не так уж легко. Несколько раз в день я брала телефон, по памяти набирала один и тот же номер и представляла, как скажу: «Привет. Мне плохо без тебя». Или: «У нас будет ребенок. Забери меня, пожалуйста».
Это были настолько острые приступы мазохизма, что каждый раз все заканчивалось слезами, опухшим лицом и выволочкой от Гриши.
«Хочешь, чтобы он примчался и заставил тебя сделать аборт?», «Хочешь рискнуть карьерой, безопасностью и ребенком?», «Прошлого унижения было мало? Нужно, чтобы Рауде окончательно втолкал тебя в дерьмо?» — Гриша слишком хорошо знал нашу с Леонасом историю и умел подбирать правильные фразы.
Наверное, жестокость агента и забота о ребенке помогли мне в конце концов восстановиться.
Спустя
О том, что сделаю все ради благополучия моей малышки, стану сильной и независимой. О том, как признаюсь… когда-нибудь позже, когда истечет срок контракта и больше не будет так горько.
Не сейчас.
— Кто пустил на сцену ребенка?! — пока я прихожу в себя, интересуется скуластая женщина справа Вероятно, одна из постановщиков шоу.
— Где охрана? — возмущается тучный мужчина слева. Судя по инвентарю, осветитель.
Со стороны операторской площадки тоже что-то кричат, машут руками. Однако я уже ничего не замечаю и не слышу.
Не сводя испуганного взгляда с Рауде, дочка медленно подходит ко мне и обнимает за ноги.
— Я проснулась, а тебя нет, — затравленно шепчет Вика.
— Все хорошо, родная. Мама рядом. На минутку нужно было выйти на сцену. — Наклонившись, я крепко сжимаю в объятиях свое маленькое счастье.
— Ева, я могу увести ее, — внезапно подает голос Милославская. — Мы подождем тебя в гримерке.
Безумно хочется ответить: «Уведи!» Так будет правильнее. Но во рту словно пересыхает.
Я столько раз представляла эту встречу, боялась ее и ждала. А теперь не могу вытянуть из себя даже короткое «да».
— Пойдем, сладкая. — Арина протягивает ладонь и ласково улыбается Вике.
В отличие от меня, она все еще пытается что-то спасти.
— Никто никуда не пойдет! — приказным тоном останавливает нас Рауде.
— Мы не хотели портить репетицию, — начинает тараторить Милославская еще быстрее. — Ева всего на минуту вышла. А я недосмотрела и…
— Молчать. — пугающе спокойно произносит Леонас и опускается на корточки рядом с Викой.
Самое время дать деру. Рауде не из тех, кто побежит следом. Но моя смелая малышка гордо вскидывает подбородок и, еще сильнее прижавшись к ногам, произносит:
— Здравствуйте. — Как приговор.
— Здравствуй. — Голос Леонаса становится таким хриплым, будто он резко подхватил ангину. — Кто ты?
Он поднимает взгляд на меня, и от ярости в его глазах я забываю, как нужно дышать.
— Это Вика. Дочь. — Признание царапает горло и острыми иголками впивается в грудину.
— Твоя? — Под скулами Рауде темнеют желваки.
— Моя. — Тяжело сглатываю. — Остальное не имеет значения, — возвращаю Леонасу его собственную фразу, сказанную пять лет назад.
Это было самое короткое прощание, какое можно представить.
— Ева! — выдыхает мой персональный Аид и морщится как от пощечины. Маска равнодушия на его лице трещит по швам.