Любимых не отпускают
Шрифт:
— Яда нет, — подумав, отвечает бармен. — Но есть отличный коньяк. Вчера один клиент заказал самую дорогую позицию. Пришлось распечатать бутылку.
— Коньяк, это хорошо. — Несмотря на общее заёбанное состояние и почти двое суток без сна, улыбаюсь.
Явиться на первое собрание подшофе и с порога дать понять все, что думаю об этом мероприятии — идея на сто баллов. В далеком прошлом, когда не было еще никаких клубов, я бы так, наверное, и поступил. Горело бы все синим пламенем. Сейчас ситуация намного сложней.
— Так как? — Бармен
— Давай вечером, — останавливаю его и, влив в себя чашку кофе, иду переодеваться.
Благодаря разговору с ушлым парнем и двум эспрессо мое состояние из «трупа» переходит в категорию «временно в форме». По опыту знаю, что продержится оно до обеда, а дальше кофе нужно будет подавать внутривенно, не отключая от капельницы ни на секунду.
Перспектива так себе, потому, чтобы успеть до этого охренительного момента отключки, прошу водителя утопить в пол педаль газа. А сам по дороге быстро просматриваю документы, присланные Фоминым.
С первого взгляда все стандартно. Обычный фестиваль. Участие в формате «двадцать четыре на семь». До обеда радостное прослушивание воплей молодых талантов. После — фотосессии, интервью и концерты звезд. Итоги в два этапа: полуфинал и финал. Ничего интересного или оригинального.
«Выкинутое время» выражение так и крутится на языке. Но потом я открываю страницу с фамилиями членов жюри, и за грудиной становится тесно.
Глава 4. Дочь
Леонас
За прожитые годы я уже понял — у судьбы есть чувство юмора — черное. Сейчас вижу подтверждение.
Из всех популярных молодых певиц организаторы фестиваля выбрали самую лучшую — яркую, талантливую, способную спеть вживую без хора бэк-вокалисток. Именно ту, с которой я старался никак не пресекаться все эти гребаные пять лет.
— Ева Лаврентьева… Ева… — катаю имя на языке. Как и давным-давно сладко и горько. Красивая девушка и запретный плод в одном флаконе. — Неделю рядом…
Закрываю глаза и откидываюсь на спинку сиденья. Даже не знаю, какое искушение сейчас сильнее: развернуться или попросить водителя гнать быстрее.
С тем дерьмом, какое творится в моей жизни, первое, конечно, предпочтительней. Никому не будет лучше, если мы на семь дней окажемся в одной лодке. Ева точно не обрадуется такой перспективе. В прошлом я приложил все усилия, чтобы отбить у нее желание приближаться ко мне или работать вместе.
Со вторым — гнать быстрее — все сложно.
Некоторых людей можно легко вычеркнуть из памяти. Всего то — навесить бирку «Эпизод» или «Случайность». Других… одна короткая встреча, отрезок пути размером в неделю — и они навсегда на подкорке. Не забываются и не исчезают. Каждый день напоминают о том, как можно было и уже нельзя.
— Останови
— Там дождь сегодня. Подождите, пожалуйста. Я зонт из багажника достану.
Чем хорош персонал жены — все вышколены намного лучше, чем мои собственные подчиненные. С дрессурой у Ирмы не задалось лишь в одном случае. Со мной.
— Не суетись. Не растаю.
Толкнув дверь, выхожу на улицу и подставляю лицо под питерскую морось. По спине тут же пробегает холодок. Легкие заполняются густой прохладой. И внутри все успокаивается.
За грудиной больше не горит и не колет. Обычное рабочее состояние с простейшим планом на ближайшие два часа: «Решить организационные вопросы, подписать нужные бумажки и поехать домой».
Первое время я даже верю, что все возможно. Исполнительный директор шоу встречает меня в фойе и разливается соловьем о том, что у них уже все схвачено и от меня нужно лишь героически скалиться на камеру.
Но потом происходит неизбежное.
Ее приближение я чувствую спиной. Это как острый приступ радикулита. Между ребрами все клинит, и волна боли прокатывается по позвонкам. Никогда не думал, что заработаю когда-нибудь такую реакцию на женщину. А тут…
— Здравствуй… — Ева здоровается первой. — Меня не предупредили, что мы будем работать на одном фестивале.
Она расправляет плечи и поднимает голову. Взрослая и независимая — идеальная картинка для всех, кто не знает ее близко. Но сквозь всю эту браваду я вижу шипы и иголки.
За годы порознь скромная девочка из Тюмени научилась держать марку. Настоящая звезда, достойная своей армии поклонников. И все же, несмотря на блядский блеск софитов, она так и не смогла выкорчевать из нутра себя прежнюю.
— Уже готовишься сбежать? — отрезвляю ее словами. Знаю, что это больно и неприятно. Однако… Проще работать с тем, кого ненавидишь, чем с тем, от кого покрываешься колючками и мечтаешь провалиться сквозь землю.
— Не хочу ждать момента, когда ты придумаешь повод, чтобы выкинуть меня из состава жюри.
Ева реагирует именно так, как нам и нужно. Взгляд становится холодным, а в глазах гаснет тревога.
— Ты повзрослела.
Не могу отказать себе в одном маленьком мазохистском удовольствии. Подхожу к ней ближе. Вдыхаю аромат… новый, дразнящий. И заставляю поднять голову.
— Уверена, ты легко найдешь мне замену. Очередь из желающих будет от Питера до Москвы, — чеканит моя звезда, даже не пытаясь освободиться.
— Разочарую тебя, Ева. — Нехотя убираю руку. Подушечки жжет так сильно, словно прикасался к огню. Чтобы не выдать себя, прячу руку в карман и вбиваю последний гвоздь в крышку своего гроба: — Земной шарик вращается вокруг своей оси, а не вокруг твоей персоны. У меня нет времени искать замену одной трусливой певице. Хватает забот посерьезнее.
Длинные ресницы вздрагивают. Заряд попадает в цель.