Любимый ученик Мехмед
Шрифт:
— Очнётся? — переспросил мулла, и теперь приободрился, а затем его настроение и вовсе переменилось. Он очень зло посмотрел на грека и произнёс: — Это ты меня вынудил! Ты виноват! Если бы не ты, я бы не ударил его так много раз. Это всё из-за тебя! Ты меня вынудил. Нарочно, чтобы опозорить. О, коварный язычник! Тебе это так не сойдёт! Я добьюсь, чтобы тебя не только отстранили от должности, но и наказали. Ты подверг опасности жизнь и здоровье принца!
— Я? — Андреас просто опешил от такого лицемерия. — Я призывал прекратить избиение,
— Ты нарочно вывел меня из терпения. Ты лживый, коварный язычник. Вы все такие! — повторял мулла, но было видно, что он сам себе не до конца верит.
Меж тем слуги подняли принца и понесли прочь из классной комнаты в спальню. Оба учителя поспешили следом, поэтому видели, как челядинцы уложили своего юного господина на постель, сняли с него кафтан и исподнюю рубашку.
Андреас, проведший в Манисе уже два года, впервые за всё время увидел обнажённую спину своего ученика. И это зрелище заставило ужаснуться:
— Господь милосердный! — не выдержав, прошептал грек, потому что спина оказалась буквально исполосована ударами, нанесёнными отнюдь не сегодня. Особенно много линий виднелось в средней части, и некоторые из них достигали правого плеча.
Палка, которой били Мехмеда, оставляла после себя тонкие следы, которые пестрели здесь и там. Свежие были ярко-розовыми, менее свежие — тёмно-лиловыми, а почти зажившие имели коричневатый цвет. Все они, пересекаясь друг с другом, образовывали сетку, в которой лишь кое-где виднелись просветы здоровой кожи.
Андреас посмотрел на муллу:
— По вашему мнению, султан мог такое одобрить?
— Это всё из-за тебя, — продолжал твердить мулла. — Это из-за тебя принц стал упрямым, как никогда, и заслужил столько палок. Ты сделал его таким. Ты! Я предупреждал, чтобы ты не внушал ему дерзких мыслей, но ты внушал и теперь поплатишься. Ты подговаривал принца злить меня.
— Это ложь! — воскликнул учитель греческого, но теперь вдруг подумал, что этим обвинениям, которые больше напоминали бред безумца, могут поверить.
Ещё несколько минут назад Андреас прикидывал, как лучше выступить в роли обвинителя, ведь отправить письмо султану казалось необходимо, а теперь вдруг заподозрил, что самому придётся оправдываться. И ведь чем абсурднее обвинения, тем сложнее оправдаться!
Мулла увидел сомнение на лице грека и уже готовился праздновать победу, но оказалось, что рано, поскольку лекарь, тот самый еврей из Италии, который успел прийти и осмотреть спину Мехмеда, твёрдо сказал:
— Многоуважаемый мулла, мой долг сообщить, что принца больше нельзя наказывать. По крайней мере, месяц. Иначе его здоровье и даже жизнь окажутся в опасности.
— Что? — мулла оказался потрясён едва ли не больше, чем в ту минуту, когда узнал, что принц
— Возможно, дольше, — ответил лекарь.
— Но что же мне делать, если он совсем не учится? — жалостливым голосом спросил главный наставник.
— Увы, ничего делать нельзя, — повторил лекарь. — Иначе здоровье принца окажется непоправимо подорвано.
— А если бить не по спине, а по пяткам? — с надеждой спросил мулла, уже не обращая внимания на Андреаса.
— Увы, я не могу это одобрить, — лекарь показал головой. — Любое подобное наказание — это испытание для тела. Принца нельзя больше подвергать испытаниям. Ему необходим покой. Иначе здоровье принца не выдержит.
— Ах, это он нарочно. Нарочно! — мулла был просто в отчаянии. — На днях я получил известие, что через месяц к нам приедет великий визир Халил-паша, желающий лично оценить успехи наследника престола. И что же увидит Халил-паша? Что же я сумею сделать за этот месяц, если не могу заставить своего ученика заниматься!
— Увы, многоуважаемый мулла, я не могу одобрить дальнейшие наказания, — в который раз произнёс лекарь. — Что может быть хуже принца, который плохо учится? Я скажу — принц, который не только плохо учится, но и болен. Великий визир окажется огорчён ещё больше.
Ахмед Гюрани просто не находил себе места. Он воздел руки к небу и только сейчас заметил, что в правой руке по-прежнему держит обломок палки. Мулла в гневе швырнул этот обломок на ковры и снова запричитал:
— Ах, что мне делать! Что мне делать!
Меж тем помощник лекаря уже смазывал спину принца специальной мазью. Мехмед так же лежал на ложе неподвижно, но вдруг дёрнулся при очередном прикосновении к его спине, открыл глаза и застонал. Все присутствующие поспешно склонились над ним, а мулла стремился оказаться ближе всех и теперь выглядел очень добрым и ласковым:
— Мехмед Челеби, как же ты напугал своего учителя. Как я беспокоился!
Принц смотрел на него, не мигая, и лишь иногда вздрагивал, если помощник лекаря, продолжавший смазывать его спину мазью, проводил рукой по особо болезненным местам.
Затем Мехмед перевёл взгляд на Андреаса, улыбнулся, и только тогда Ахмед Гюрани снова обратил внимание на своего соперника:
— А ты пошёл вон, язычник. С этого дня ты больше не занимаешься обучением принца. Ты уже достаточно натворил.
— Прости, мой ученик, — сказал принцу Андреас, покорно поднявшись и делая шаг назад от кровати, — я не сдержался: заступился за тебя, и вот итог. Но я исполню обещание, которое дал тебе в саду. Буду хранить тебе верность.
Принц снова перевёл взгляд на муллу, а главный наставник продолжал ласково улыбаться, но улыбка исчезла с его лица, когда принц повелительно произнёс: