Любить нельзя ненавидеть
Шрифт:
«Господи, я правда мог потерять ее».
— Не более, что дозволено начальнику стражи, — он прокашлялся, лицо приняло строгие черты, и только уголки губ нервно дрогнули, выдавая слабость.
Она повела головой, чуть вздернув брови.
— Я спас твой прелестный зад, — теперь уже не испуг, все та же дерзость в голосе, что всегда ее раздражала, сейчас же, словно спасительный глоток воды. Ей было необходимо, чтобы хоть кто-то вел себя нормально.
— Закрой рот и иди за мной.
— Реджина! — окликнул он ее, когда та отдалилась
— Что? — рявкнула она, бросая все силы
— Не за что.
Робину пришлось бегом догонять взбешенную женщину, которая, несмотря на длинное платье, каким — то чудом умудрялась идти быстрее Локсли.
Через минуту они стояли в самом центре просторного дворика. От засыпанной сеном земли поднималась прохлада, обжигающим воздухом, пробираясь под юбку. Она поёжилась, встряхнула подол платья, словно надеясь такими манипуляциями согреться.
— Зима близко, — лениво протянул лучник и бросил беглый взгляд на женщину; сжавшиеся в тонкую линию губы, лишенные блеска алой помады, посинели, руки дрожали, и она безуспешно старалась согреть их рукавами пиджака.
Локсли направился к одному из столиков и, скинув побитые пивные кружки на землю, стал раздеваться.
— Что… Что ты делаешь? — ее губы дрожали, от этого слова прозвучали немного невнятно.
— Подойди ко мне.
Послушно приблизилась к нему.
Локсли снял с себя тяжелую накидку и положил рядом на стол. Реджина стояла за его спиной.
— Зачем мы здесь?
Она встряхнула головой и отвела взгляд от прикрытой тонкой хлопковой майкой спины, на которой еще хранился загар недавно минувшего лета.
— Мы… я не получила известий, — она выдохнула и отвела взгляд в сторону, крепче обнимая себя, — точнее не получила даже ответа, — она отошла и огляделась, надеясь увидеть следы от пребывания людей, которые словно просто исчезли: ни следов драки, ни разгрома. Будто просто бросили все свои дела и спокойно вышли прогуляться в лес.
— Я сказал тебе подойти ко мне.
От очередной дерзости она разозлилась и, желая наказать вора, раскрыла ладонь, собираясь немного поднять здешнюю температуру.
На его лице не было и намека на грубость. Она точно это видела, так как лучник стоял совсем рядом. Не встречаясь с ней взглядом, он дернул подолы ее кожаного пиджака, разорвав черный жгут, соединяющий концы.
— Локсли!
С безучастным видом одел на нее свою накидку, перевязав кожаным шнурком на талии, а затем поднес к губам теплый металл.
— Пей, — теперь он взглянул на нее.
Не смея перечить, она послушно раскрыла губы, глотая предложенное пойло.
— Что это за дрянь?! — отскочила на шаг назад, выплевывая остатки жидкости, что оставила жжение на языке.
— Настойка. Поможет тебе согреться, но будет лучше, если мы сейчас же зайдем внутрь, — после этих слов лучник так же поднес флягу к губам и отхлебнул.
Она затравлено смотрела на него, чувствуя, как от мужской вещи расходилось такое необходимое тепло. Собственно, только это успокоило и позволило усмирить гнев.
— Ты не замёрзнешь? Не хочу, чтобы слег и опять бросил свои обязанности.
Он усмехнулся. Робин стал понимать ее характер, манеру говорить и даже стал
— Я знаю: ты не дашь мне замерзнуть.
Они обошли крепость за полчаса. Может, чуть больше. Плюс — минус десять минут, и то, только из-за того, что не один коридор не давался им просто так.
Робин не оставлял ее одну и не пускал вперед, зная, что эта женщина точно вляпается в очередную ловушку. Она как магнит для неприятностей. Стоило ей только проявить характер и с обычной королевской замашкой двинуться вперед, как тут же что-то случалось. Пол проваливался под ее небольшим весом, срабатывали ловушки на стенах. Робин готов был поспорить, что пограничная крепость не может быть такой защищенной. Опровержение его теориям дала несносная девчонка, гордо шествующая позади лучника.
— Это был мой приказ. Крепость полностью защищена. Готовая отбить неожиданный удар, сдержать преступников…
Очередная ловушка сработала у нее под ногами. У Робина было около трех секунд, чтобы успеть повалить женщину на пол, и не дать стреле сделать отверстие в ее голове.
— Все твои идеи одинаково глупые? — задал вопрос разбойник, находясь в весьма невыгодном положении.
В очередной раз «спасая ее прелестный зад», он завалил брюнетку на пол так, что она упала сверху, при этом больно ударившись локтем об каменный пол. Еще более раздосадованная она уселась на Робина и нанесла первый удар.
— Ау! Это твоя благодарность за спасение? — наигранно охнул, когда она со злости стукнула его по груди.
— Ты несносный мерзавец, Локсли! — снова ударила, но теперь по животу.
— Самодовольный болван и…
Он засмеялся.
— Идиот, — выдохнула она, положив ладони на его грудь.
Они пробыли в таком положении довольно много времени, для людей, которые лежали на каменном полу. Робин смотрел на нее. Уставшую, измученную решением бесконечных проблем, чуть взлохмаченную из-за постоянных падений. Он что-то почувствовал прямо там, где лежали ее ладони. Сначала резкую боль, словно где — то внутри что-то оборвалось, затем тепло, медленное и опьяняющее. Черт бы ее побрал, но Локсли хотел всегда ощущать подобное. Ее вес на своем теле и тепло, рожденное женскими руками на груди.
Когда он успел влюбиться в эту фурию? В сумасшедшую, помешанную на власти женщину, возненавидевшую весь мир и каждое проявление нежности и любви. Возненавидевшую его поначалу. Ослепленный ее ненавистью, положением, красотой, он перестал видеть правительницу и монстра. Смутное очертание темной души в глубине глаз и яд предательства на пухлых губах стали разбойнику заметны. Он стал влюбляться не в женщину в черном платье, корсет от которого давил на кости и менял форму ее сердца, он влюбился в маленькую запуганную девчонку под большими камнями и дорогой парчой. Влюбился в Реджину, а не в Злую Королеву.