Любить нельзя ненавидеть
Шрифт:
— Думаю, стража…
— Я не спрашиваю, о чем вы думаете, Локсли, — она кивнула головой, подсказывая отцу идти во дворец, и старик покорно зашагал к воротам.
Лучник сдвинул брови, не понимая до конца, что происходит. Что пришло в эту прелестную головку и от чего она стала так груба, неизвестно. Но Робин сразу понял одно — она выбрала именно такое обращение с ним, и менять что-либо точно не намерена.
— Твой завтрак остынет, папа.
И когда Генри отдалился, Реджина сделала шаг навстречу Робину.
— Не смей так делать больше. Никогда.
— Делать
Реджина закатила глаза, этот вор выводил ее из себя каждой нахальной выходкой: от приказа, отданного рыцарям, до минутного разговора с Генри.
— Вмешиваться в мою жизнь. Мои дела. Черт возьми, просто исполняй свои обязанности, Робин.
Она развернулась и собиралась уйти, но в последний момент он схватил ее руку, но не для того, чтобы притянуть к себе и жарким поцелуем наказать эти дерзкие губы. Как же он этого хотел. Он опустил глаза на ее ладонь, не обращая внимания на злой взгляд Королевы.
— Выпей это после еды… пожалуйста.
Реджина поднесла прозрачный пузырек к глазам, сощурившись будто стараясь понять из каких ингредиентов разбойник собрал это зелье и стоит ли вообще доверять свою жизнь ему.
Определенно стоит
— Что … это?
Робин направился в противоположенную сторону от дворца, даже не обернувшись на ее голос.
========== Молитесь, Ваше Величество. Часть 4. Угроза. ==========
Бывают времена, когда молятся все.
Все ужасное происходит самой темной ночью. А темной эта ночь, безусловно, являлась. Весь день солнце не желало показываться на небе, лишь тучи и влага, что порой пробегала по земле легким дождем. Из-за туч не было видно света. Из-за мыслей она не могла уснуть. С тех пор, как угроза перестала быть тайной, Реджина чувствовала себя неважно. Не то, чтобы она боялась, ей было не привыкать получать оскорбления и обещания скорой кончины в свой адрес. Но это был один из десятка случаев, когда она действительно об этом беспокоилась. Не за себя. Больше всего Королева боялась за отца. Он слаб. Он беспомощен. Он не понимает, как велика угроза.
Реджина старалась проводить с папой как можно больше времени. Не оставляла старика надолго, делила с ним трапезы, прогулки, проводила вечера. Все время, словно стараясь возместить те потерянные годы. Минута за минутой, заполняя пустоту внутри отцовскими ласками, отвлекаясь от мыслей о мужчине, что постоянно находился рядом.
Робин почти всегда был поблизости. Предчувствуя приближение бури, разбойник твердо решил оберегать ту, которую неоднократно спасал от гибели, ту, что так любила находиться на грани смерти. И пусть сейчас во дворце в окружении стражи она была в безопасности, что-то необычное было в этом мирном затишье. Прошло три дня с момента их возвращения, но не пришло и минуты, чтобы Робин забыл о том, что случилось.
Ограничив их общение колкостями и приказами, она безуспешно пыталась натравить лучника на саму себя. Злостью заставить его отступить. Обидеть словами,
— Оставь меня! Слышишь?
— Нет.
Хлопала дверьми у него перед носом, пряталась в комнате или обществе отца.
— Мне не нужна защита.
— Разве?
Догонялки по дворцу ни капельки не надоедали Гуду, особенно, когда они жутко раздражали женщину.
— Уходи! Пошел вон!
— Я не уйду, Реджина, ты меня не заставишь.
— Я брошу тебя в темницу.
— Попробуй.
Даже не подумал покинуть свой пост.
Он больше не оставлял ее. Ни на секунду. Своим присутствием обращая на себя ее внимание, как бы она не пыталась его оттолкнуть. Робин стал тенью, личным стражем Королевы. Теперь он обязан был находиться рядом, что он и делал. Ему не требовался приказ, не нужно было письменного разрешения, достаточно было того, что сердце добровольно шло на эту авантюру, а разум, сложив оружие в углу, сдавался.
Пусть чувства хоть раз одержат победу. Посмотрим, что из этого выйдет.
Робин вел дозор у ее покоев. Бессменное место. Разбойник не оставлял его, даже когда слуги покидали покои Королевы, и по ту сторону двери слышался характерный щелчок.
Так было и в эту ночь.
Во время дозора Робин практически не спал. Если удавалось забыться в дреме, то лишь на пару минут. Он не позволял себе большее, понимая, что так становится уязвим.
Голова болела из-за нехватки сна, а мешки под глазами становились крупнее с каждой бессонной ночью, проведенной подле дверей. Робин словно не замечал этого. Ему было плевать, но не ей.
— Может перестанешь мучать себя?
Слух снова подвел разбойника, или же она стала ступать еще тише?
Робин даже не услышал, как открылась дверь.
— Тебе нужно отдохнуть.
— А тебе нужна охрана.
— Я справлюсь.
— Я не собираюсь спорить с тобой, Реджина. Я не уйду, чтобы ты не сделала.
— Какой от тебя будет толк, если ты даже не в состоянии идти? Ты не спал трое суток, Робин. С этим не шутят. Ведешь себя, как маленький.
— Даже если и так.
Фыркнула и одарила разбойника одним из тех взглядов, которыми матери упрекают детей во время споров, когда, будучи неправы, младшие продолжают препираться.