Любить того, кто рядом
Шрифт:
Через минуту мы уже в Бакхеде — фешенебельном районе Атланты, где выросли Грэмы-младшие. Весь район, без исключения, обязан своим названием какой-нибудь древней таверне с оленьей головой над входом. Когда я первый раз это услышала, то вообразила что-то геральдическое, с налетом средневековой простоты, а на самом деле у Бакхеда весьма современный космополитичный вид. Имеются роскошные гостиницы, кондоминиумы, два огромных торговых центра (там Марго закупает туфли «Гуччи» и «Джимми Чу»), ночные клубы и шикарные рестораны. Так что Бакхед не без причины называют
Но его главное очарование — в жилых кварталах. Плавные и изогнутые улицы утопают в зелени, из которой выглядывают особняки — изящные георгианские или неоклассические, как дом Грэмов-старших. Дома чуть скромнее не менее очаровательны; именно в такой дом красного кирпича мы и направляемся — там живут Уэбб и Марго.
По выложенной булыжником дорожке мы въезжаем в маленький, усаженный белоснежными камелиями дворик, и у меня в голове тут же всплывают эпитеты «чудный» и «дивный», которые вообще-то я использую редко.
Уэбб распахивает дверцу машины. Я выхожу и немедленно во всеуслышание заявляю, что неплохо бы выпить чаю. Сладкий чай со льдом, а еще домашнее печенье и кукурузная каша с сыром — мои любимые «достопримечательности» Юга. Мы с Энди не устаем удивляться, почему популярный напиток, который на Юге подают в каждом доме и в любом кафе, до сих пор не распространился за незримую границу, отделяющую южные штаты от северных.
Марго смеется:
— Повезло тебе, Эллен! Я сегодня как раз кувшинчик приготовила.
Я уверена, что накануне нашего приезда Марго чаем не ограничилась: гостей она принимает по первому разряду, как ее мама.
Гостиная, куда мы входим, напоминает глянцевый разворот журнала по домоводству.
Марго утверждает, что интерьер ее дома «эклектичен с элементами арт-деко». Я в стилях не особенно разбираюсь, но этот мне нравится: с одной стороны, декоративно, с другой — небанально. На первом этаже перегородок нет: гостиная вместе с кухней образуют большое уютное пространство с несколькими «зонами отдыха». Доминирующие цвета в оформлении — шоколадный и светло-зеленый. На окнах — мягкие драпировки, поэтому свет в комнате рассеянный, как под водой. Сразу видно, что в вопросах дизайна тон во всем задает Марго. Все спортивные награды и кубки, некогда заполнявшие холостяцкую квартиру атлета-бизнесмена, теперь перекочевали в обитый темным деревом кабинет хозяина в цокольном этаже.
Энди показывает на элегантную кремовую софу с салатовым покрывалом и симметрично разложенными подушечками:
— Новая?
Марго кивает:
— Правда, прелесть?
— Ага, — отвечает Энди. По его голосу я чувствую — сейчас сострит. И точно: — А какая прелесть будет, когда малыш развесит по ней макароны в томатном соусе!
— А может, малышка, — подыгрывает ему Марго и приглашает нас к столу, где накрыт поздний завтрак: фруктовый салат, пирог со шпинатом и блинчики с сыром.
— Есть хотите, надеюсь?
— Умираем от голода, — отвечает Энди.
— Сейчас перекусим, а ужинать пойдем в «Вакханалию» — у нас там заказан столик.
«Вакханалия» —
— Родители тоже придут, — продолжает Марго. — Я обещала, что мы не будем вас монополизировать.
Я говорю:
— Мама не возражает, что мы остановились у вас? Мы что-то с Энди засомневались.
— Нет, она все понимает, — отвечает Марго, поливая блинчики малиновым сиропом. — Что не помешало ей решительно заявить: «Надеюсь, когда мой сын приедет в Атланту на праздники, он будет жить под моей крышей». Марго мастерски подражает королевскому акценту матери.
Энди со вздохом закатывает глаза. Все-таки хорошо, что он не маменькин сынок, — я таких терпеть не могу. Недавно была на одной свадьбе, так мамашу жениха пришлось насильно отдирать от сыночка, на котором она висла с пронзительным криком: «Не отпущу!» Сцена была непередаваемая. На этот счет у Марго есть теория: так бывает, когда у женщины только сыновья, а дочери ни одной. Тогда мать не имеет никакого понятия о женской солидарности. Да еще этот вечный припев: «Дочь в семье навсегда, а сын — пока не женился». Что-то в этой теории есть, потому что Стелла, иритом, что обожает сыновей, большую часть времени и энергии отдает дочери.
Марго хлопочет у стола и отвергает все мои попытки помочь. Из большого стеклянного кувшина она наливает всем чай, а себе — минеральную воду. Потом просит всех сесть, а Уэбба — прочитать молитву. Ритуал скорее традиционный, чем религиозный, и все-таки странно. Когда они жили в Нью-Йорке, не читали молитв перед едой.
Уэбб заканчивает очень быстро, Марго улыбается и говорит: «Приступим!» — а я ощущаю мимолетный холодок при мысли, что у нас теперь, пожалуй, мало общего. Только прошлое. Но зловредный холодок тает в мгновение ока: мы с Марго говорим взахлеб, перескакивая с одного на другое и все подробно обсуждая. По мнению наших мужей, слишком подробно. Пускай себе так думают. Мы-то знаем, в чем секрет нашей дружбы — нам всегда есть о чем поговорить.
Пока им не удается и слова вставить. Мы обсуждаем одиноких подруг в Нью-Йорке, как они, бедные, никак не могут встретить своего единственного. Потом переключаемчя на незамужних бездельниц Атланты — надо же, у некоторых есть постоянные домработницы! На что же, интересно, у них уходит время? Исключительно на себя, любимых, теннис, шопинг, рестораны.
— Как ты думаешь, кому из них лучше? — спрашиваю я.
Марго пожимает плечами:
— Не завидую ни тем, ни другим.
— А ты не скучаешь по работе? — осторожно спрашиваю я. Мне сложно представить жизнь без любимой работы. Хотя если бы я ждала ребенка, то, возможно, смотрели бы на все иначе.
Марго с сомнением качает головой:
— Знаешь, я и сама не ожидала, но скучать совершенно некогда. Я все время занята!
— Теннисом? — ехидно осведомляется Энди.
Марго невозмутима:
— И теннисом тоже. А еще ремонтом и благотворительностью.
Уэбб вмешивается в разговор, накладывая себе еще блинчиков: