Любить того, кто рядом
Шрифт:
— Слушай, Сюзанна. Марго совершенно точно не понравилось то, что она увидела… И по справедливости, я не могу ее в этом винить. Я замужем за ее братом, помнишь?.. А теперь скажи мне, что делать!
По телефону доносится звук бегущей воды и как гремят в раковине тарелки, оставшиеся после завтрака или, скорее, после вчерашнего ужина — я Сюзанну знаю.
— Что тебе следует делать или что бы сделала на твоем месте я? — уточняет она.
— Не знаю. Какая разница! Говори быстрее… Энди может вернуться в любой момент.
— Ладно. — Сюзанна закрывает кран. — Я бы перешла в наступление, велела бы ей поменьше воображать. А то она думает, ей все можно.
Я улыбаюсь
Сюзанна продолжает тираду:
— Я и говорю, что тут такого? Твой бывший предложил тебе работу — сделать фотографии звезды первой величины. Такой шанс выпадает раз в жизни, ты ж не дура его упускать! Это для карьеры, а не для того, чтобы возобновить отношения!
Я молчу, и Сюзанна настойчиво спрашивает:
— Ведь так?
— Да, конечно, — говорю я.
— Ну вот! А потом ты летишь в Лос-Анджелес, не зная, что Лео там тоже будет. Ты же этого не планировала, верно?
— Да, верно, — приободряюсь я, слушая облагороженную, но пока абсолютно правдивую версию событий.
— Потом ты отказалась от его приглашения на ужин — другими словами, ты его отшила — и провела весь вечер со мной!
Я слушаю, киваю и думаю, что следовало позвонить Сюзанне еще вчера, из паба, — можно было бы сберечь нервы.
Сюзанна продолжает:
— А что до съемки на следующий день, ты провела с не больше десяти минут, и обсуждали вы исключительно рабочие моменты. Правильно?
С формальной точки зрения все это правда, но я медлю, вспоминая свои непристойные фантазии ночью перед съемкой, пристальные взгляды Лео в закусочной и, конечно, наш долгий интимный полет, когда мы держались за руки, и наши сердца стучали в унисон. Я откашливаюсь и уже менее уверенно говорю:
— Правильно.
— И ты не разговаривала с ним с тех пор, как вернулась в Нью-Йорк?
— Нет. — По крайней мере, это правда и настоящий подвиг к тому же, если учитывать, сколько раз мне хотелось ему позвонить. — Не разговаривала.
— Итак, скажи мне, — требует Сюзанна, — что тут обидного для семьи Грэм?
Я беру с полки стеклянный шар с надписью «Я люблю Нью-Йорк» и кучей пластиковых снежинок внутри и осторожно его встряхиваю. Смотрю, как они опускаются на Эмпайр-стейт-билдинг, и отвечаю Сюзанне:
— Ничего обидного.
— Сама подумай, — говорит Сюзанна, которую выводит из себя неуверенность в моем голосе. — Марго вообще знает, что вы с Лео виделись?
— Нет, — говорю я. — Она, вероятно, просто сделала свои выводы и решила, что мы встречались… мы ведь и правда встречались.
— Только по работе, — напоминает Сюзанна.
— Хорошо, я поняла. Значит, ты считаешь, я должна все ей рассказать?
— Вообще-то нет, — говорит Сюзанна. — В такие игры нужно играть вдвоем. Думаю, ты не должна что-то объяснять!.. Подожди, пока она сама тебя спросит.
— А если не спросит? — говорю я, вспоминая Кортни Финнамор, одну из ближайших подруг Марго по колледжу, вторая подверглась отлучению после того, как напилась на собрании женского клуба, и ее стошнило в новом «саабе» Марго. Кортни должным образом выразила свое раскаяние и сожаление, но не предложила помыть машину или как-то возместить ущерб. Марго уверяла, причем вполне искренне, что дело не в деньгах, а в легкомыслии и невоспитанности. К тому же Кортни явно считала, что у Марго есть деньги, и она сама заплатит и за чистку машины. Моя подруга никак не могла забыть об этом случае, находя все больше доказательств того, какая Кортни скупая и эгоистичная. Однако, несмотря на свое отношение, Марго никогда в открытую не ссорилась с Кортни. Вместо этого она просто перестала с
Я не могу представить, чтобы подобное отчуждение возникло между мной и Марго, и впадаю в панику.
— Марго не из тех, кто в открытую выясняет отношения с кем бы то ни было!
— Но ты не «кто-то». Ты так называемая лучшая подруга. Думаешь, она не станет обсуждать с тобой подобные вещи? — Сюзанна присвистнула для пущего эффекта.
— Не знаю. Может, и станет, — говорю я, разозлившись на «так называемую подругу», и пытаюсь вспомнить пример откровенной беседы с Марго. По иронии судьбы, тот единственный раз речь шла о Лео. — Она говорила со мной в открытую, когда мы расстались с Лео, и я превратилась в зареванную неудачницу…
Сюзанна уверенно прерывает меня:
— Ты не была зареванной неудачницей. Ты страдала из-за разрыва отношений. Это не одно и то же.
Такой поворот, само собой, подкупает, ведь никто не хочет, чтобы его считали плаксой или неудачником — и, уж конечно, зареванным неудачником. Но сейчас у меня нет времени: Энди несет нам кофе.
— Муж возвращается, — говорю я. — Посоветуй мне что-нибудь, в конце концов.
— Мой последний совет: все это касается только тебя и Энди… а не тебя и твоей золовки, или «лучшей подруги», — саркастически замечает Сюзанна.
— Ясно.
— Что бы ты ни решила, главное — не веди себя как перепуганный кролик! И ради Бога, не унижайся и не пресмыкайся перед ней… Поняла?
— Поняла, — отвечаю я, забирая кофе у Энди и посылая ему благодарную улыбку. Не помню, когда мне так нужен был кофеин.
— А знаешь почему, Элли? — с жаром спрашивает Сюзанна.
— Почему?
— Если будешь унижаться, создашь очень нехороший прецедент для вашей будущей жизни на Юге.
«Не унижаться и не пресмыкаться», — повторяю я мысленно, гадая, уж не это ли я делала вчера вечером. Нет, точно не унижалась, потому что мы даже не разговаривали. Но что, если я пресмыкалась? Вдруг я избегала Марго еще больше, чем она меня? Если так, я только ухудшила свое положение, превратив легкое беспокойство подруги в утвердившееся подозрение. Уверена, что она видела имя Лео, но, возможно, я преувеличила ее реакцию из-за нечистой совести, взвинченных нервов и, по крайней мере, одного лишнего бокала спиртного, исказившего мое восприятие реальности. Утром все выглядит по-другому — мама всегда так говорила. И вот, пока мы идем к Марго и Уэббу, которые уже ждут нас у входа, я скрещиваю пальцы, чтобы сегодняшний день не стал исключением из правила.
Делаю глубокий вздох и на всякий случай громко здороваюсь первой. Надеюсь, всем остальным мой тон не показался таким же неестественным, как мне.
Уэбб, как обычно, встает и целует меня в щеку:
— Доброе утро, дорогая!
Марго, как обычно, в безукоризненном наряде — темно-синий свитер, белые брюки и туфли вишневого цвета, в тон помаде, — отрывает взгляд от страниц романа Николаса Спаркса и улыбается:
— Привет! Доброе утро! Как прошел остаток вечера?
Она переводит взгляд голубых глаз с меня на Энди, потом обратно на меня, и ничто в ее тоне или поведении не указывает на раздражение или расстройство. Напротив, она ведет себя в своей обычной теплой и общительной манере.