Любить того, кто рядом
Шрифт:
После такого оставаться в детсаду не было никакой возможности. Мамы Джинни и Марго отделились и образовали собственную группу, с собственными правилами. Дальнейшее хорошо известно. Девочки стали буквально неразлейвода, что доказывает обилие совместных фотографий в альбоме Марго. Вот они выступают в группе поддержки, встали в пирамиду (Джинни, кстати, всегда поддерживает левую пятку Марго — красноречивый символ их дружбы); вот они у бортика бассейна в одинаковых желтых бикини; вот они вместе на балу дебютанток. Всегда с широкими улыбками, загорелые, неизменно окруженные не столь эффектными, но преданными ровесницами. Как не похожи эти фотографии на мои — где мы с лучшей подружкой Кимми в парке на
После выпускного наши с Кимми пути разошлись. Она пошла учиться на парикмахера, и теперь штампует точно такие же «взъерошенные» прически в своем салоне красоты в Питсбурге. У Марго и Джинни были очень похожие годы студенчества — Джинни (как и по меньшей мере половина их класса) выбрала Университет Джорджии и тоже поступила в женский клуб. И все-таки это были годы, прожитые врозь, — именно они чаще всего превращают лучшую подругу в просто подругу. Джинни вращалась в одном и том же обществе в Атланте, а Марго вела новую жизнь в Уэйк-Форесте. Эта ее жизнь включала, помимо прочего, дружбу с янки, которая разительно не вписывалась в традиционную систему ценностей Атланты. Сейчас мне иногда кажется, что Марго подружилась со мной именно поэтому — хотела быть оригинальной, отстоять свое право самостоятельно выбирать друзей. Я, кареглазая темноволосая католичка с северным акцентом, довольно резко контрастировала с исконным окружением Марго. И еще, подозреваю, в глубине души Марго нравилось, что я умная — чуть ли не умнее ее. В отличие от Джинни — у той школьные оценки весьма приличные, но интеллектуального любопытства она начисто лишена. Когда они учились в разных колледжах, я невольно оказывалась свидетельницей их редких телефонных переговоров и в итоге заключила, что, кроме вечеринок, нарядов и парней, Джинни ничто на свете не интересует. Марго, которая тоже живо интересовалась всем перечисленным, все-таки не была такой поверхностной.
Так что отношение Джинни ко мне было вполне предсказуемо — ревность и плохо скрываемое соперничество по мере того, как менялась расстановка сил. Она, впрочем, никогда не демонстрировала враждебность открыто — только легкую холодность и пристрастие к историям, имеющим место «до меня», и только им двоим понятным шуткам. Может, у меня паранойя? Но почему-то в моем присутствии Джинни с редкостным упорством вспоминала все, к чему я не могла иметь отношения, — например, их серебряные медальоны: когда Марго и Джинни родились, их крестные выбрали подарки в одном и том же ювелирном магазине Бакхеда. Или последние сплетни местного автомобильного клуба — я-то машину не вожу. Или, еще лучше, идеальный пример бриллиантовых сережек. Сами посудите: бриллианты меньше одного карата — это для школьниц, а больше двух с половиной — уже вульгарно, только для нуворишей.
Со временем стало ясно, что Джинни могла претендовать только на прошлое Марго, в то время как у нас общее настоящее в виде университета и Нью-Йорка. Потом я стали встречаться с Энди, и Джинни поняла, куда все клонится. Сколько бы лет они ни дружили, это было не в счет, поскольку я становилась членом семьи. Не было никакого сомнения, кто станет свидетельницей на свадьбе Марго, — конечно, я. Быть свидетельницей — все равно, что получить официальное звание «Лучшая подруга». Джинни, несмотря ни на что, держалась непринужденно, посещала все предсвадебные вечеринки и беспечно щебетала. Но я не могла отделаться от впечатления, что она недоумевает, что нашла во мне Марго и уж тем более Энди.
Меня все эти девчачьи страсти не особенно занимали, пока Марго не переехала в Атланту, и ей самой поначалу не нравилось, что приходится окунаться в прежнюю атмосферу. К Джинни Марго всегда была лояльна —
Но теперь, когда мы с Энди живем в Атланте, Марго изменила свое отношение к Джинни. Она больше не замечает ее ограниченности, а приветствует как верную закадычную подругу после долгой разлуки. По моему мнению, у взрослых, вполне состоявшихся людей, есть более важные дела, чем выяснять, кто чей лучший друг, однако здесь, в гламурном мире Бакхеда, я неизменно ощущаю дискомфорт в компании своей белокурой «соперницы».
Марго говорит:
— Да! Забыла тебе сказать: я Джинни и Крейга тоже пригласила. Ты не против?
Лучезарно улыбаюсь и отвечаю:
— Да ты что! Это изумительно.
Вот самое подходящее слово для жизни в штате Джорджия.
Вечером я умудряюсь собраться на обед к Марго с опозданием. Любопытно, как не хватает времени, когда весь день нечего делать. Отжимаю только что вымытые волосы, наношу на лицо крем и вдруг слышу, как Энди взбегает по ступенькам и зовет меня безмятежным голосом.
— Милая! — кричит он. — Я дома!
На ум приходят выдержки из допотопной книги по домоводству, которая курсирует по Интернету. Особая важность уделяется тому, как жена должна встречать мужа с работы вечером трудового дня. «Посвятите вечер ему, приведите себя в порядок, красиво уложите волосы… Помогите ему снять ботинки… Говорите ласковым голосом».
Я целую Энди в губы и выпаливаю:
— Грандиозные новости. Джинни и Крейг тоже идут на обед к Марго.
— Да ладно тебе! — говорит мой добрый муж, улыбаясь. — Потерпи. Не так уж они плохи.
— Правильно, — говорю, — они ужасны.
— Ну, потерпи, — повторяет он, — ругать друзей не прилично.
Кажется, это тоже было в той книжке: «Никогда не говорите правды — это неприлично».
— Ну что ж, хорошо. Буду соблюдать приличия до пятого раза. Как только она скажет «суперско» в пятый раз я становлюсь сама собой, идет?
Энди смеется, когда я изображаю Джинни, передразнивая ее манерный голосок:
— «Платье суперское. Коляска суперская. Джессика Симсон и Ник Лаки та-а-ак суперско смотрелись вместе! Мне ужасно жаль, что дела на Ближнем Востоке неважные, и все такое. Но ведь такая суперская пара рассталась — быть не может ничего печальнее!»
Энди продолжает веселиться, а я иду к громадному шкафу-купе, который заполнен едва на треть, и выбираю джинсы, кожаные «вьетнамки» и ярко-оранжевую винтажную футболку.
— Нормально для обеда? — спрашиваю я, натягивая футболку через голову и почти надеясь, что он раскритикует мой выбор.
Но он лишь целует меня в нос:
— Конечно. Ты выглядишь суперско.
Как и следовало ожидать, Джинни разодета в пух и прах — шелковое платье, босоножки на каблуках, нитка жемчужных бус. На Марго очень симпатичное голубое платье для беременных и тоже жемчуг, хоть и не столь чопорный. У нее бусы несколько карнавальные — жемчужины крупные, как шары, и на шее завязываются большим шелковым бантом.