Любить – значит страдать

Донован Ребекка

– Она меня не любит. Никогда не любила. И тут уж ничего не попишешь.

– А как насчет тебя? – немного помолчав, спросил Джонатан. Голос его звучал очень тихо и невыразительно. – Какие чувства ты к нейиспытываешь?

Он впился в меня глазами, но я не стала отворачиваться.

– Теперь не знаю. Я всегда считала, что любила ее. Ведь она все-таки моя мама. Но… Нет, не знаю.

– А что, если посмотреть на нее не как на свою мать, а просто как на знакомую женщину? Что ты к ней будешь испытывать?

– Она мне

точно не понравится, – ответила я. – На первый взгляд она кажется милой и забавной, но при более близком знакомстве выясняется, что она эгоистичная, слегка неуравновешенная и манипулирует людьми. Так что мне кажется… Может, я тоже ее не люблю, – вырвалось у меня. – Боже! Как все запутано!

– Похоже, тема Рейчел проходит у нас красной нитью, – виновато ухмыльнулся Джонатан. – Прости. Мы же решили, что не будем о грустном.

– Наверное, все потому, что мы с тобой оба хлебнули горя. Другим просто не понять. Им не понять, каково это, когда тебя ненавидит тот, кто, по идее, должен тебя любить. – Я снова впала в уныние, внезапно почувствовав еще большую усталость. Мне пора было уходить, но не хватало сил подняться.

Тем временем Джонатан снова привлек мое внимание.

– А что ты при этом испытываешь?

– Чувствую себя самой настоящей идиоткой, – безрадостно рассмеялась я.

– Что? – удивился Джонатан. – Не понимаю, как ты можешь так говорить.

Тогда я устремила взгляд на далекие огни на воде, пытаясь подобрать слова, чтобы объяснить то, что для меня теперь стало ясно как божий день. Весь прошлый год я непрерывно задавалась вопросом, что же делаю не так. Но благодаря маминым пьяным откровениям все наконец встало на свои места.

– Я закрывала глаза на правду. Упорно не желала замечать очевидное. Убедила себя в том, что могу со всем справиться и все преодолеть. Мне казалось, что я сильная, хотя знаю и свои слабые стороны. Но чтобы увидеть правду, мне надо было понять для себя, насколько сильно меня ненавидят. А разве это приятно, когда тебя такненавидят?! Когда тебя такпрезирают?! Когда жалеют, что ты… ты вообще родилась на свет?! – Здесь я сделала паузу, чтобы перевести дух. – Но я предпочиталаэтого не замечать. Никогда не просила о помощи. И даже пыталась убедить окружающих, будто это все ерунда. Они не знают. Никто на самом деле не знает, как мне плохо. Ведь я ужасно скрытная. – Я немного помолчала и повторила: – Вот поэтому я и чувствую себя самой настоящей идиоткой.

Джонатан молча слушал мою исповедь. И тут на меня накатила усталость, голова стала тяжелой, а на сердце словно положили камень.

– Ну и что ты делаешь? – услышала я будто издалека вопрос Джонатана. Попыталась сфокусироваться на нем, но не смогла. – Как ты со всем этим справляешься?

– Стараюсь ничего не чувствовать, – убаюканная его голосом, пробормотала я, пытаясь открыть слипающиеся глаза. Мне не составляло особого труда все объяснить, поскольку я нашла выход из положения еще тогда, когда жила с Кэрол. –

Я отключаю все чувства. А когда дела обстоят совсем плохо, блокирую негатив. Но осознала я это только тогда, когда моя мать напомнила мне о том, что я напрочь забыла. Она считает меня сильной, поскольку я могу загнать все чувства в черные глубины своего подсознания. Но в результате душа становится выхолощенной и пустой. А потом эта чернота настигает меня во сне.

Неожиданно я почувствовала, что кто-то накрыл меня одеялом. С трудом разлепив тяжелые веки, я увидела, что Джонатан с подушкой в руках примостился на кофейном столике напротив меня. Слегка приподнявшись, я позволила ему подсунуть подушку мне под голову и снова рухнула на диван.

– Извини, – закрыв глаза, пробормотала я. – Но я так устала.

– Знаю, – тихо сказал он. – Если хочешь, можешь поспать здесь.

– Джонатан?

– Да, Эмма? – склонился надо мной Джонатан.

– А ты надеешься снова когда-нибудь полюбить? – прошептала я, даже не пытаясь поднять свинцовые веки.

– Думаю, да, – еле слышно отозвался он, осторожно убирая непослушную прядь у меня со щеки. Я невольно поежилась от его прикосновения. – Хочу, чтобы сегодня мне приснилась ты.

От неожиданности я сразу открыла глаза, но он уже повернулся ко мне спиной.

– Что ты сказал?

– Ничего. Сказал, что увидимся утром. Пойду посплю чуток.

– Я только немного отдохну, – невнятно сказала я и снова смежила веки, потому что глаза закрывались сами собой.

Мои вопли эхом разносились по комнате. Охваченная паническим страхом, я села и попыталась отдышаться.

– Эмма! – позвал меня Джонатан. В темноте загремели металлические ступеньки. Через секунду он уже присел на корточки возле дивана. – Все хорошо. Тебе просто приснился дурной сон.

Я кивнула и с трудом произнесла дрожащими губами:

– Джонатан, я так больше не могу. – Мои глаза наполнились слезами, которые я не могла больше сдерживать. – Боже, как я устала!

– Знаю, – произнес Джонатан. Он присел рядом со мной на диван и стал ласково поглаживать по плечу.

Я судорожно вздохнула и вытерла глаза рукавом.

– Не представляю, как положить конец этим мучениям, – простонала я, и Джонатан сочувственно сдвинул брови. – Можно стакан воды?

Джонатан кивнул и пошел за водой. Я села, закутавшись в одеяло, и попыталась нормализовать дыхание, чтобы унять дрожь. Он зажег свет над барной стойкой, и я смогла оглядеться.

– А где у тебя телевизор? – Мне срочно нужно было хоть как-то отвлечься.

– В спальне, – кивнул Джонатан в сторону антресольного этажа. – Тебе что, требуется промывка мозгов?

– Мне все равно, что смотреть, – взмолилась я. – Не могу больше думать о том, что она меня убивает.

– Эмма, ты не должна позволять ей контролировать себя. Ты гораздо сильнее ее. Надо просто в себя поверить. – Он протянул мне стакан воды и снова сел рядом. – Ты знаешь, что произошло сегодня ночью? Или это ты тоже заблокировала?