Любить – значит страдать
Шрифт:
– Хорошо, – ответила я и поплелась в гостевую комнату.
Я уже залезла в кровать, когда зазвонил телефон. Не посмотрев, кто звонит, поднесла телефон к уху:
– Алло?
– Привет, – сказал Эван, и у меня сразу радостно забилось сердце.
– Привет, – вздохнула я с облегчением. – Ну, ты как?
– Хорошо, – несколько удивившись, ответил Эван. Возможно, я говорила слишком уж возбужденно. – Я сейчас в аэропорту Лос-Анджелеса. Жду стыковочного рейса и хотел услышать твой голос. Мне тебя очень
– А уж мне как тебя не хватало! Когда будешь дома?
– Завтра днем. Мы увидимся? Я приеду сразу из аэропорта.
– Хм, почему бы нам не встретиться у тебя? Твои родители будут дома?
– Мама – возможно, – задумчиво произнес он. – А вот насчет папы сильно сомневаюсь. Мама что-то там говорила насчет совещания в Вашингтоне. Значит, встречаемся у меня. Приеду где-то в районе трех дня.
– Замечательно, – улыбнулась я.
– Эмма, прости меня. Все-таки надо было тебе позвонить.
– Тебе просто потребовалось какое-то время, – спокойно констатировала я. – Знаешь, я получила по заслугам.
– Нет. Все же стоило позвонить. С моей стороны некрасиво было так с тобой поступать. Ну что, тогда до завтра?
Я закончила разговор и поняла, что меня раздирают противоречивые чувства. Радость и страх. Мне не хватало его буквально до сердечной боли, но я прекрасно знала, что произойдет, когда мы наконец встретимся. И сейчас безумно хотела, чтобы все это осталось позади. Но чему быть, того не миновать, поэтому я приготовилась к долгому и непростому разговору. Я чувствовала себя настолько измотанной – и морально, и физически, – что рухнула на кровать и забылась тяжелым сном без сновидений.
Я выехала на игру чуть пораньше, чтобы забрать по дороге форму. И всю дорогу нервно постукивала пальцами по рулю в надежде, что она осталась у него,кто бы он там ни был.
– Вот дерьмо! – выругалась я, обнаружив на подъездной дорожке сразу две машины.
Тогда я проехала дальше по улице и, закрыв глаза, буквально вцепилась в руль. Потом твердо решила, что только возьму форму и бегом назад, а потому даже не стала вынимать ключ из замка зажигания. Вот так. Ну а если она вздумает мне хоть слово сказать, постараюсь не обращать внимания.
Я подходила к входной двери, чувствуя, как кровь стучит в висках. Но уже на пороге остановилась – до меня вроде донесся женский крик. Я прислушалась: все, кажется, было спокойно – и вошла в дом.
Когда я услышала ее отчаянные вопли, у меня кровь застыла в жилах. Оцепенев от ужаса, я смотрела, как какой-то здоровенный мужик наотмашь бьет мою мать, которая, скорчившись и закрыв лицо руками, лежит на полу возле дивана. Она дико кричала при каждом ударе, пыталась увернуться, но бежать было некуда.
– Что ты творишь?! – совершенно потеряв
Он был гораздо выше меня и настолько ослеплен яростью, что, похоже, мог броситься на разъяренного быка, но в тот момент мне было плевать.
– Не твое собачье дело! – огрызнулся он. – Вали отсюда на хрен!
– Эмили! – всхлипнула мама.
Она попыталась встать, ухватившись за кофейный столик. Выглядела она ужасно. Из носа текла кровь, правый глаз почти полностью затек.
Однако мужик явно не собирался ее отпускать и, когда она собралась было подняться, занес над ней окровавленный кулак.
– Нет! – в ужасе закричала я, но мужик снова ударил маму, ее развернуло, и она рухнула на кофейный столик, который тут же раскололся. Она лежала, как тряпичная кукла, среди обломков и не шевелилась.
Я со всех ног кинулась к ней, но громила перехватил меня, отшвырнул в сторону, словно пушинку, и я со стоном упала на бок.
– Суешь нос не в свое дело, да?! – Он навис надо мной, угрожающе раздувая ноздри и буквально сверля меня взглядом, и я вжалась в пол. – Тогда придется тебя крупно обидеть, малышка. Это только между мной и Рейчел, последний раз предупреждаю. Держись, на хрен, подальше от нас!
Я напряглась, мне казалось, что он сейчас снова меня ударит. Но он прошел мимо и с треском захлопнул за собой входную дверь. Услышав слабые стоны, я с трудом встала на четвереньки и подползла к маме.
– Мама! – давясь слезами, позвала я. – Ты меня слышишь?
Она застонала еще громче и прищурила здоровый глаз.
– Эмили? Он ушел?
– Да-да, ушел, – успокоила я маму, осторожно помогая ей сесть. Она всхлипывала и болезненно морщилась при каждом движении. – Ты можешь встать? Тебе срочно нужно в больницу.
– Кажется, я сломала запястье. – Она держалась за левую руку, ту самую, которую выставила вперед, чтобы смягчить падение.
– Расслабься и не делай лишних движений. – Мой голос звучал твердо, хотя я дрожала как в лихорадке.
– Прости меня. – У нее из глаз брызнули слезы. – Прости меня, я виновата.
Не обращая внимания на мамины причитания, я изо всех сил пыталась ее успокоить.
– А теперь давай посмотрим, сможешь ли ты встать. – Я взяла маму под руку и помогла подняться.
Когда мы дошли до машины, она уже рыдала навзрыд. Теперь самое главное было сохранить хладнокровие и вспомнить, где находится больница.
– Все хорошо, – пробормотала я себе под нос. – Все будет хорошо. – Затем скосила глаза на плачущую маму и сказала чуть громче, специально для нее: – Все будет хорошо.
Она немного успокоилась и уже не плакала, а только судорожно всхлипывала.
– Ну, ты как? – Я боялась отвести взгляд от дороги и вела машину, вцепившись обеими руками в руль.