Любите ли вы САГАН?..

Sophie Delassein

AIMEZ-VOUS SAGAN?..

B 1954 году, за несколько недель до публикации романа «Здравствуй, грусть!», автора, восемнадцатилетнюю девушку, отец уговаривал выбрать себе литературный псевдоним.

Не дай Бог, книга будет иметь успех! Тогда жизнь семьи превратится в кошмар из-за вторжения толпы непрошеных гостей, которые без труда найдут их адрес в телефонном справочнике. Он просил Франсуазу дать волю своему воображению, ведь «сладкой ягодке» — так он ласково называл дочь — его не занимать. Разве не удалось ей с блеском изобразить и проанализировать в этом двухсотстраничном романе переживания распавшейся семьи? «Вы знаете, — скажет она своему редактору еще не устоявшимся тоненьким голоском, —

эта история выдумана от начала и до конца!» А пока страницы романа еще не попали в типографию, Франсуаза листала «В поисках утраченного Времени» Пруста. Там она наткнулась на одного из персонажей Саганты, принца де Сагана. Франсуаза Куарез, которую близкие ласково называют Франсет или Кики, отныне будет отзываться на имя Франсуаза Саган. «Как красиво это звучит!» — думает она, не подозревая, что изменение имени означает конец ее детства, такого счастливого и беззаботного, до сих пор принадлежавшего только ей.

Родители Франсуазы Саган, Мари Лобар и Пьер Куарез, познакомились в начале 20-х годов на свадебной церемонии в Сен-Жерменан-Ле. Мари, молоденькая девушка, получившая хорошее образование, была смешлива и слегка рассеянна. Она родилась на юго-западе Франции, в аристократической семье, несколько поколений которой жило на знойных землях департамента Ло, между Каором и Фи-жаком, причем ее родственники пользовались большим уважением в этих краях. Мадлен Дюфур, мать Мари, была дочерью врача, впрочем, родители ее умерли рано. Она вышла замуж за Эдуара Лобара, владельца прядильной фабрики, располагавшейся в мельнице Сальваньяка. Дело оказалось прибыльным, и он смог обеспечить безбедное существование как жене, так и своим четырем отпрыскам. Когда этот элегантный мужчина медленно ехал в своей повозке, запряженной лошадьми с белой попоной, по улочкам Кажарка, центра департамента Ло, его неизменно приветствовали местные жители.

Его брат Жюль, живущий в деревне, владелец нескольких виноградников и хозяин фермы в Сезаке, также считался важной персоной. Колоритная фигура, вечный холостяк-обольститель, он пользовался неизменным успехом у своих соседок, их сестер, кузин, а также их мамаш, в то время как на ферме богатства приумножались без его участия. И когда пришел его последний час, Жюль произнес: «У меня была прекрасная жизнь, и я ни о чем не жалею!»

В Кажарке фамилия Лобар осталась в памяти людей, и даже слава Саган не затмила ее. Сегодня, как и каждый год, 14 июля, в День взятия Бастилии, у памятника погибшим отдают дань памяти Морису Лобару, одному из братьев Мари, убитому в сражении под Марной в Первой мировой войне.

Что до Пьера Куареза, отца Франсуазы Саган, то он был прекрасным человеком, властным, энергичным, большим шутником. Вероятно, последнее качество он унаследовал от своего отца. И Франсуаза Саган, которая, хотя и не знала своего деда, рассказывала о нем забавную историю: «В течение тридцати лет он всегда сидел в своем любимом кресле, которое, кстати, было ничуть не лучше других. Чтобы в его отсутствие это кресло никто не посмел осквернить, он решил подвешивать его к потолку при помощи особой системы блоков, замка и ключа, с которым никогда не расставался. Уходя на завод — рано утром и сразу пополудни, — дед поднимал свое кресло к потолку и там закреплял его. А по возвращении опускал и наслаждался им от души. «Моя бедная бабушка принимала своих близких друзей и просто знакомых под этим «дамокловым креслом» и давала самые сумбурные объяснения» [1] . Пьер Куарез родился в Бегуне в 1900 году в семье промышленников, представителей мелкой буржуазии, которые корнями восходили к потомкам испанских завоевателей Карла V. У него было две сестры, с которыми Франсуазе не довелось познакомиться, так как они скончались совсем молодыми. На юге Франции у семьи были какие-то шахты, лесопильный завод и несколько небольших предприятий, разрушенных во время последних войн. Пьер Куарез, не оставляя надежды взять в свои руки бразды правления семейными предприятиями, поступил в Технологический институт и вскоре стал дипломированным специалистом.

Познакомившись в Сен-Жермен-ан-Ле, молодые люди недолго радовались своему счастью: сразу после праздника Пьер вернулся в Бетун и вновь погрузился в серую и монотонную жизнь своего родного города, а его нареченная вернулась в Кажарк. Легко представить себе эту парочку: каждый в ожидании страстного письма со штемпелем департамента Ло или Па-де-Кале. И однажды, устав от ожидания, Пьер завел свой мотоцикл и по разбитой дороге поехал к своей возлюбленной. После долгого путешествия он прибыл в Кажарк и заглушил мотор мотоцикла перед Тур-де-Виль, 45. Здесь, в четырехэтажном доме, с фасадом из серого камня и черепичной крышей — такие дома были только у зажиточных людей этого края, — и жила Мари. Дом, безусловно, самый роскошный в городе, стоял посреди бульвара, засаженного двухсотлетними платанами, словно мелькающими в танце. Здесь было так приятно прогуливаться теплым вечером! Несмотря на крепкое телосложение и силу молодости, путешествие утомило Пьера: у него ломило все тело, но в сердце полыхал огонь страсти, и он предстал перед мадемуазель Лобар. 3 апреля 1923 года в Кажарке они с Мари решили обвенчаться. Ему едва исполнилось двадцать четыре года, а ей шестнадцать. Отныне они всегда будут вместе, пока смерть

не разлучит их.

Сначала молодые супруги снимали скромную квартиру в Париже, недалеко от площади Терн, а потом переехали в более просторные апартаменты, на пятом этаже городской постройки, что на бульваре Малерб в XVII округе. «Мы были так счастливы вместе! — говорила Мари Куарез. — Мы любили устраивать себе праздники, а поскольку у нас были кое-какие средства, мы славно проводили время». Франсуаза с почтением и большой нежностью наблюдала за этой идеальной парой: «Любопытно, что они хорошо ладят между собой, только когда ссорятся: обнаружив, как много у них различий, они начинают больше ценить друг друга».

Пьер Куарез получил назначение в «Компани женераль д’электрисите» и сделал неплохую карьеру. Что до Мари, то она занялась воспитанием детей: Сюзанна, старшая, родилась в 1922-м, а за ней Жак — тремя годами позже. Состав семьи увеличился с приходом Жюлии Лафон, молодой женщины двадцати двух лет, уроженки Кажарка. В 1931 году она поступила на службу в семью Куарез и прожила в доме более пятидесяти лет.

Итак, когда же произошла завязка драмы? Возможно, в конце 20-х годов, а может, после 1930-го. Мари ждала третьего ребенка, которого хотела назвать Морисом, в честь своего погибшего брата. Но новорожденному не суждено было выжить. К скорби, печали и смятению примешивалось беспокойство: а вдруг у нее больше не будет детей? Сомнения молодой женщины рассеялись только четыре года спустя. Осенью 1934 года Мари вновь беременна. За два месяца до родов она приехала в департамент Ло. Такова традиция. «Моя бабушка требовала, чтобы все члены семьи рождались в одной постели, — объяснит позже Франсуаза Саган, si Здесь, в этой комнате, появились на свет моя мать, брат, сестра и я сама». Роды начались на три недели раньше срока. Среди ночи с 20 на 21 июня 1935 года Мари Куарез, находившаяся в одной из четырех комнат на втором этаже, попросила позвать сельскую акушерку, жившую как раз напротив. И ровно в 23 часа на свет появилась Франсуаза Мари Анн Куарез. Это случилось 21 июня 1935 года — в день летнего солнцестояния. В этот день Жан-Поль Сартр отмечал тридцатипятилетие.

А через некоторое время девочку крестили в церкви Кажарка. Поскольку Франсуаза — чудо-ребенок, то, в противоположность Сюзанне и Жаку, которые воспитывались очень строго, ее очень баловали. «Я говорю иногда, что с ней было очень легко, — вспоминала Мари Куарез. — Наверное, оттого, что у нее все было. Брат и сестра относились к ней прекрасно. Они не только не ревновали ее — они баловали Франсуазу так же, как и все мы».

Та, которую все называли Франсет или Кики, сделала свои первые шаги в Париже, на бульваре Малерб. Когда она входила в дом или выходила на улицу, привратница, мадам Клерман, непременно угощала малышку конфетами в красной обертке. Для нее писательница Франсуаза Саган навсегда останется очаровательным ребенком, которого она когда-то знала. Дома девочка бегала по коридору длиной в двадцать два метра, вскарабкивалась на деревянного ослика на колесах, пытаясь побить на нем все рекорды скорости.

Тем не менее в доме царила довольно строгая дисциплина. Франсуаза вспоминала, что, поскольку она была самой младшей в семье, ей приходилось долго ждать своей очереди, когда вечером обсуждали, как прошел день. Обычно ей не хватало терпения, слова так и Теснились на языке. Возможно, это и стало причиной ее быстрой речи и легкого заикания.

Из раннего детства у Франсуазы также остались в памяти ежедневные прогулки в парке Монсо с Жюлией Лафон, но больше всего впечатлений от летних каникул, проведенных у бабушки и дедушки, маминых родителей, в Кажарке. «Мы все время живем в Париже, а один месяц, летом, проводим у моей бабушки, — вспоминала она. — Конечно, я имею в виду детей, так как мои родители ехали развлекаться в Довиль на большой спортивной машине с открытым верхом. Они оба умели создать себе праздничное настроение и Любили все, что создавал Бугатти» [2] .

«Если вы не родились в Кажарке, значит, вам там будет скучно», — утверждала Саган. Дети же не замечали, как летит время. Простейшее дело — пойти с кувшином к колодцу — вот уже настоящее удовольствие. Каждым воскресным утром они вместе с другими семьями отправлялись в церковь на мессу. Здесь все только и думали о том, как спастись от сухой и изнуряющей жары, что обрушивалась на деревню в середине дня. Вот тогда можно было немного отдохнуть, пойти искупаться или поиграть в закрытом саду рядом с домом на Тур-де-Виль. Но очень скоро этот зеленый островок стал слишком тесным для Франсет. Ей хотелось расширить место для игр. Она тайком исследовала дороги, ведущие к вершинам Косс, известкового плато, возвышавшегося над деревней. Позже она будет вспоминать, что вершины Косс — это «знойная жара, пустыня, километры и километры холмов, среди которых время от времени возникают разрушенные остатки деревень, оставленных людьми, которых жажда заставила покинуть эти места. Это еще пастух или пастушка, которые целые дни напролет проводят со своими овечками, у них серые лица, под цвет камня и одиночества. Это и несколько ферм, откуда люди по вечерам уходят на охоту, где пьют новое вино, которое в большинстве случаев имеет отвратительный вкус. Это необыкновенное спокойствие повседневной жизни, определенное состояние ума и постоянное веселье вечных отшельников».