Любите ли вы САГАН?..

Делассен Софи

Рене Жюльяр — элегантный мужчина. Его легко узнать по толстым стеклам очков в роговой оправе. Он любил женщин, казино, машины, оперу и роскошную жизнь. Ездил на престижной американской машине с шофером или летал на собственном самолете, которым сам же и управлял. Этот денди издательского дела обладал чувством риска и интуицией в делах, и это были две составляющие его успеха. В обязанности его второй жены, Жизель д’Асселли, которая работала вместе с ним, входила организация приемов в их двухэтажной квартире не реже двух раз в неделю, обычно с сентября по декабрь. Это сезон вручения литературных премий, которые оживляли деятельность книжных магазинов и популярных журналистов. Жюльяр и его супруга умело справлялись со своим делом, а с 1946 года даже вступили в конкуренцию с самыми крупными издательскими домами, в частности с Галлимаром.

Рене Жюльяр мог гордиться: его авторы получили не менее пяти премий Ренодо, три премии «Фемина», три премии «Интералье» и три Гонкуровские премии благодаря «Истории одного происшествия» Жан-Жака Готье, «Темных лесов» Жан-Луи Кюртиса и «Сильных мира сего» Мориса Дрю-она. Кроме того, он опекал такие влиятельные журналы, как «Там модерн», «Леттр нувель» и «Кайе Рено-Барро». Его издательская политика ясна. У него не было коллекции классических произведений, и он не брал уже известных авторов. Кроме того, никогда не принимал тех, кто первое свое произведение уже опубликовал

в другом издательстве. Он хотел, чтобы его издательство стало домом для начинающих авторов. Жюльяр к тому же еще был очень общительным человеком: он первый создал службу по связям с общественностью, где очень успешно работала Иветт Бессис. «Я создаю рекламу, исключительно чтобы порадовать моих авторов, — говорил он, прекрасно сознавая, что положительный результат может быть достигнут только при личной беседе. — Конечно, реклама способна усилить устную пропаганду, но никогда не будет первопричиной успеха». В методику Рене Жюльяра входила главным образом публикация большого числа новых романов, которые неизменно издавались в белой обложке с зеленой каймой. Так, в период с 1945 по 1956 год он опубликовал более четырехсот новых произведений. Он проводил политику «сачка», которая заключалась в том, чтобы охватить как можно больше новых авторов и, выплатив минимальный гонорар, предоставить им шанс. Отобранные рукописи печатались, как правило, за два месяца. Это происходило в спешке, без особой подготовки. Книги выходили без обложки и в обычном формате. Изданные произведения предлагались в розницу и оптом во все книжные магазины и в то же время представлялись прессе. После этого надо было ждать реакции со стороны критиков и читателей. Если на книгу обращали внимание, с ней начинали заниматься особо, организовывая рекламу и проводя специальную торговую политику. Другие произведения были предоставлены сами себе.

В издательском доме Жюльяра слава о романе Франсуазы Куарез распространилась мгновенно. Едва начав чтение, Пьер Жаве, бывший секретарь Гастона Галлимара, а ныне литературный директор у Жюльяра, отдал распоряжение направить книгу Франсуа Ле Гри с просьбой дать отзыв на это произведение в кратчайшие сроки. На следующий день, 12 января, Франсуа Ле Гри, придирчивый и компетентный критик, положил на стол редактору свою рецензию: «Возможно, что в одном лишь пересказе этого романа уже проявляется определенный шарм, особая притягивающая магия, сотканная одновременно, как вы это увидите, из порочности и невинности. К ней также примешивается чувство снисходительности и горечи к жизни героев, нежности и жестокости. Некоторые страницы книги — это одновременно и поэтическое повествование, и роман, при том что стиль остается неизменным, ни одно слово не звучит фальшиво. Роман, особенно с психологической точки зрения, каким бы смелым он ни был, является безукоризненным, поскольку все пять действующих лиц: Реймон, Сесиль, Анна, Эльза, Си-риль — представляют типичные характеры и надолго останутся в нашей памяти». Затем он продолжает: «У мадемуазель Куарез прекрасное перо, и она умеет им пользоваться, что позволяет нам не обращать внимания на многочисленные неточности, которые необходимо устранить из столь удачного произведения». К тому же критик предложил поменять заглавие книги, заменив как на обложке, так и в тексте «Здравствуй, грусть!» на «Прощай, грусть!».

Теперь очередь Рене Жюльяра заняться этим романом, которому его сотрудники хором поют дифирамбы. У него привычка просматривать рукописи в своей библиотеке, расположенной на третьем этаже улицы Университе, 14, глубокой ночью. Вернувшись со званого ужина с президентом Экономического совета Эмилем Роше, он открыл желтую обложку романа. Вооружившись ручкой, Рене провел за чтением книги всю ночь и убедился, что перед ним блестящее творение. В четыре часа утра его охватила паника. А вдруг кто-то из собратьев по перу уже опередил его… Он схватился за телефон и разослал телеграммы: «Жду вас непременно в своей редакции в 11 часов». Но Франсуаза Куарез после бурной ночи на Сен-Жермен-де-Пре крепко спит по утрам под бдительным оком Жюлии Лафон, получившей строгое указание не будить ее ни под каким предлогом. Теперь издатель будет приспосабливаться к ее распорядку дня.

Следующая встреча была намечена на семнадцать часов, на этот раз в апартаментах самого Рене Жюльяра. Оставалось время лишь на то, чтобы выпить залпом стакан коньяка, побороть свой страх и попросить Флоранс Мальро составить ей компанию. А Вероник Кампион осталась ждать в кафе «Флор». С таким настроением Франсуаза поднялась на третий этаж дома номер 14 по улице Университе. После презентации Рене Жюльяр в течение трех часов беседовал с ней в библиотеке. Он хотел знать, имеет ли этот роман автобиографическую подоплеку или — и он на это надеется — перед ним истинная романистка, наделенная богатым воображением. В первый раз в своей жизни Франсуаза блестяще сдает устный экзамен. Остается лишь договориться об условиях контракта. Перед уходом он предложил этому чудо-ребенку аванс. — Двадцать пять тысяч франков! — наугад говорит Франсуаза.

— Вы получите вдвое больше! — отвечает издатель.

В кафе «Флор», где, сидя в соломенном кресле, сгорала от нетерпения Вероник Кампион, ворвалась девушка с растрепанными волосами, вне себя от радости, полная решимости отметить знаменательное событие. В этот день домой, на бульвар Малерб, она вернулась чуть позже обычного, слегка опьяненная своей радостью. Слова больше обычного теснились у нее на языке, ведь ей нужно было сказать, что она «стала писательницей» и что «папе нужно подписать контракт». Отец, еще не ознакомившись с документом, разразился смехом, а Мари спустила свою дочь на землю, наказывая ей впредь являться вовремя на ужин, а теперь пойти причесаться и помыть руки перед едой. Наконец отец согласился подписать контракт — при условии, что она возьмет себе псевдоним. «Мой отец давал замечательные советы, — скажет потом Франсуаза Саган. — Когда он прочитал рукопись романа «Здравствуй, грусть!», то первый попросил меня взять псевдоним. Он сказал, что это миленькая книжица, но в телефонном справочнике только одна фамилия Куарез. Я была счастлива, что мне удалось отыскать псевдоним в произведениях Пруста. Саган, Саган, этот псевдоним все время приносил мне счастье. Здорово, правда?» 21 января 1954 года контракт был подписан.

Рене Жюльяр издал роман «Здравствуй, грусть!» тиражом 4500 экземпляров, для рекламы он опубликовал портрет автора, чтобы подчеркнуть ее юный возраст, и дал подзаголовок — «Дьявол в сердце», имея в виду роман Реймона Радиге «Дьявол во плоти», который имел шумный скандальный успех в свое время. Роман поступил в книжные магазины 15 марта. Рене Жюльяр персонально занялся романом «Здравствуй, грусть!», поскольку надеялся на верный успех. По его подсчетам, он должен был продать минимум 20 тысяч экземпляров. В первые три недели ничего особенного не произошло, но очень скоро магазины получили новые заказы. Рене Жюльяр и Пьер Жаве, находившиеся в отпуске, поручили Роланде Прета сделать дополнительный тираж в 3 тысячи экземпляров. Этого оказалось явно недостаточно, и многие книжные магазины Франции заказали партии по 300 экземпляров. Вернувшись в Париж, Рене Жюльяр принял решение напечатать еще 20 тысяч. Но это лишь начало. 1 мая было продано 8 тысяч экземпляров, в сентябре — 45 тысяч, 100 тысяч в октябре и 200 тысяч под Рождество. Информация, передаваемая из уст в уста, сделала свое дело, причем говорили, что у книги плохая слава и девушки читают ее тайком от матерей.

Весной 1954 года, когда в средствах массовой информации освещается

исключительно речь аббата Пьера в Национальном собрании, появились первые рецензии на роман «Здравствуй, грусть!». Под первой статьей — имя Мишеля Деона, с которым встречается Франсуаза Саган после расставания с Луи Нейтоном. «До этого у Франсуазы были интимные отношения с поклонниками, — вспоминает Вероник Кампион. — С Деоном все по-другому. Он старше ее. У него респектабельный вид. И потом, они оба любят литературу… Этому роману было суждено продлиться целый год». Будущий академик открыл свою колонку в «Пари-матч», еженедельнике, возглавляемом Жоржем Бельмоном. Она называется «Здравствуй, грусть!», роман восемнадцатилетней писательницы». «Родилась романистка высшего класса, — пишет он, — быть может, новая Колетт, если судить по достоинствам первого романа. Критика будет ждать с нетерпением второго романа Франсуазы». Вот мнение Поль-Андре Десора, журналиста из ежедневника «Комба»: «…ее роман достаточно короткий, правильно построенный, написан четким и ясным языком, где есть некоторые неправильности и обиходные прилагательные, хотя они таковыми не воспринимаются, где рассуждения и диалоги порой проникнуты мягким юмором, без недомолвок. Здесь нет ни явных неудач, ни неожиданных откровений, которые иногда встречаются у начинающих писателей. Ведь им всегда есть что сказать. Франсуазе Саган не надо много говорить. Она прекрасно знает, чего хочет. Как и ее героиня, она с радостью от крыла для себя простоту человеческих отношений и искусство управлять другими. Она смогла использовать это открытие наилучшим образом. Говорю об этом без всякой иронии». Первым, кто поставил Франсуазу в сложное положение, был Эрве Базен, который в журнале «Информасьон» задался вопросом: «Это падающая звезда или новое чудо?» «У Франсуазы Саган четкий, прозрачный стиль, она рисует образ, оставаясь при этом очень экономной в средствах, — пишет он. — У нее чистый язык, без срывов, ее диалоги точны, конструкции обтекаемы. Небольшой недостаток: она слишком привержена к прошлому, к некой неопределенности, иногда к монотонности, которая слегка раздражает… Конечно, можно было бы найти и другие небольшие неточности. Но зачем! Она только начинает писать, обладая главной способностью прозорливостью, и при помощи немногих слов заставляет трепетать кисть художника». Повсюду шло обсуждение достоинств и недостатков романа «Здравствуй, грусть!», причем Франсуазе Саган никогда не предоставляется слово — публика о ней не знала ровным счетом ничего. Пьер Десгроп первым задал вопрос о глубинном смысле ее романа в радиорубрике «Пятичасовое рандеву». Франсуаза Саган с «сожалением» рассказывала о Сорбонне и заключила: этот роман позволил ей доказать, что она не «полная идиотка». Расспросив о причинах написания книги, Пьер Десгроп задал традиционный вопрос, не является ли книга автобиографичной, а если нет, то «как пришла вам идея написать этот роман?». Франсуаза парировала: «Не знаю как. Это что-то вроде борьбы порядка с беспорядком, а потом все получилось само собой по мере написания книги».

Конец мая, члены комитета «Премии критиков» (первым лауреатом которой был Альбер Камю) собрались на обсуждение. Среди них Эмиль Анрио, член Французской академии, Габриэль Марсель, мадам Доминик Ори, Марсель Арлан, Жорж Батай, Морис Бланшо, Жан Бланза, Роже Кайуа, Анри Клюар, Жан Гренье, Арман Хуг, Робер Кантер, Робер Кемп, Тьерри Монье, Морис Надо и Жан Подан. Франсуаза Саган еще долго будет тосковать по эпохе, когда существовала такая доблестная плеяда журналистов высочайшего уровня. «Когда я только дебютировала в литературе, влиятельные критики Франции, среди которых были Эмиль Анрио, Робер Кемп, Андре Руссо, Робер Кантер, писали свои статьи по поводу той или иной книги, но ничего не говорили о себе. Трудно было сказать, с каким настроением они брались за эту работу и в каких условиях они ее читали. Они лишь объективно излагали свое мнение. Они говорили об интриге, о персонажах, о нравственности, о стиле». В ходе первых туров предварительного голосования относительно присуждения этой премии в 1954 году разгорелись довольно оживленные дискуссии. Сначала мнение складывалось в пользу Поля-Андре Лесора и его романа «Ветер гуляет, где захочет» («Le vent souffle ou il veut»). Потом прозвучало имя Жана Габриеса, автора «Святого Якова» («Saint-Jacob»). Также выдвигались на номинацию Ив Бонфуа за сборник стихов, Андре Дотель и Жан Гиттон. Однако эти предложения в конце концов были отвергнуты, и очень скоро жюри раскололось на два лагеря. Первый (в который входили Жан Полан и Марсель Арлан) страстно защищали реалистический роман Одиберти «Сады и реки» («Les Jardins et les Fleuves»), действие которого разворачивалось в авангардистском театре. Сторонники этого лагеря заявляли, что премия поможет этому плодовитому писателю расширить аудиторию читателей, которых насчитывается не более сотни. Габриэль Марсель так же страстно защищал роман Саган, хотя и с оговоркой: «Меня смущает только то, что книга может нанести фатальный удар по репутации молодой французской девушки в глазах иностранных читателей». Габриэлю Марселю удалось убедить большинство своих коллег, поскольку только после четырех дней голосования, 25 мая, премия присуждена Франсуазе Саган за роман «Здравствуй, грусть!» восемью голосами против шести, которые поллер-живали Одиберти. Таким образом, она стала следующим лауреатом этой премии после Пьера Гаскара, которому эта награда принесла удачу, поскольку в том же году он получил и Гонкуровскую премию. Направляясь за своим денежным вознаграждением в 100 тысяч франков, Франсуаза Саган одновременно чувствовала возбуждение и волнение. Иветт Бес-сис и Рене Жюльяр присутствовали в первый раз при конфронтации между молодым автором и маститыми критиками, которые столько говорили о Саган в последнее время.

В последующие дни те же критики аргументировали свой выбор в газетах. «Присуждая данную премию, — отмечает Эмиль Анрио, — с перевесом в два голоса мадемуазель Франсуазе Саган за роман «Здравствуй, грусть!», литературные критики, собравшиеся вчера в жюри, пришли к единому мнению относительно таланта начинающей писательницы. Но не для того, чтобы рекомендовать для прочтения широкой публике эту книгу, персонажи которой попирают принципы человеческой морали и где талантливой рукой выписан образ чудовища. «Здравствуй, грусть!» — это небольшой шедевр цинизма и жестокости». Затем свое мнение по поводу награжденного романа высказал главный редактор «Ну-вель ревю франсез» Марсель Арлан: «Что-то от Клодин, что-то от Родиге (едва заметное сходство), некоторая вольность синтаксиса и орфографии, вероятно, молодой автор желает показать, что за плечами у нее лицей. Словом, все на своих местах; ничто не режет уха. Но сколько критиков, причем самых известных (имею в виду Робера Кемпа, Эмиля Анрио и Габриэля Марселя), поддались очарованию этого произведения! Это полный успех». На страницах «Фигаро литгерэр» Андре Руссо набросал трогательный портрет молодой романистки: «Франсуаза Саган — одна из тех девушек, что свободно ходят по земле мужчин, бросив на них проницательный и быстрый взгляд, за долю секунды могут определить накал их страсти, беспокойства или ненависти. Во времена их прабабушек про них бы сказали, что они не робкого десятка. Они опередили на десять лет, а может, на жизнь, целое поколение невинных девушек. Ведь им хочется все знать и все рассказать. Вероятно, это и делает Франсуаза Саган, если только она не прирожденная писательница. Показывая своих героев, она воплощает в жизнь эту способность сказать все и детально проанализировать сказанное». В прессе прослеживалась определенная преемственность: появление новой звезды в литературе, Колетт, происходит в год смерти Жорж Санд, а восхождение Франсуазы Саган совпадает с кончиной Колетт. Франсуазу Саган сравнивали также с Шарлоттой Бронте в связи с романом «Грозовой перевал» или с Лакло, автором «Опасных связей».