Любитель сладких девочек
Шрифт:
— Так, ты будешь у меня за свидетеля. — Он ушел в свою спальню, скрипнул там дверцей шкафа и принялся вышвыривать на кровать свои шмотки. — Черт, даже надеть нечего. Гарик, ты не догадался привезти мне костюм? А кольцо? Господи, я совсем забыл о кольце! Ты привез кольцо?
— Иди к черту! — огрызнулся Гарик, сразу поняв, куда клонит друг, и не приняв подачи. — Мне не до веселья, Володь! Мне как сообщили, так веселье сразу и закончилось. А кольцо.., кольцо я, конечно, привез. Костюма нет, уж извини, не успел. Пойдешь в моем.
— А ты? — Володя выглянул из дверной ниши и любовно оглядел франтоватого Гарика, умел
— Я при этом фарсе присутствовать не желаю! — Он оскорбление насупился. — И вообще не представляю, как я буду объясняться со Стэллой! Она уже выкупила тур на двоих во Францию. Недельный тур в пятизвездочном отеле.., идиот! Так ждала твоего возвращения. Такая.., такая шикарная женщина!
— Ага! После трех подтяжек, шейпингов, массажей и двенадцатичасового сна до полудня. Нет уж, дружище! Даром мне не надо твоих юных дам престарелого возраста! — посмеивался Володя, натягивая на себя единственно приличную рубашку, светло-серую в еле заметную серебристую змейку. — С морщинистой кожей под мышками и характерным блеском в глазах…
— А что же у твоей.., этой, как там ее, — с плохо скрытой брезгливостью отозвался Гарик.
— Маша, — подсказал Володя, засовывая рубашку в брюки и оглядываясь в поисках ремня. — Мария ее имя, а не «как там ее»… Красивое, исконно русское имя.
— Мария, значит, ну-ну… — Гарик желчно рассмеялся, приговаривая:
— У нее что же, блеск в глазах другой? И кожа во всех местах натянута?
— Ага! И светится в темноте, словно яблоко в густой листве. Правда, Гарик, правда. Ты не смейся, а лучше давай мне сюда галстук. И глаза у нее… как это…
— Как два тумана! — едко вставил Гарик, стягивая с себя галстук и пиджак и швыряя все это в руки друга. — Придурок!
— Может, да, а может, и нет! Может, это судьба? Посылала мне, посылала испытания, и теперь вдруг — бац! — и награда за все мои страдания! Чего ржешь? Не веришь?
— Да нет, верю. Просто… Просто все это я уже слышал. И про «бац», и про судьбу, и про испытания… И если в первом случае ты отделался алиментами на ее содержание и парой поломанных ребер, то про второй не мне тебе напоминать. А уж как ты вляпался сейчас, я… Я просто — пас. — Гарик поднял кверху руки и на вопросительный взгляд Володи пояснил:
— Я не буду больше вытаскивать тебя из дерьма, поверь.
— Будешь! Еще как будешь! И сейчас мы вместе пойдем искать мою.., гм-м.., невесту. И ты поможешь мне во что-нибудь ее нарядить.
— Вот это увольте! — завопил Гарик и заметался по вагончику, задевая табуретки и сдвигая волнами толстый дорогой ковер на полу. — Этого я делать не буду!
— Будешь, дружище! Еще как будешь! И хватит мне тут, как птица Феникс, умирать всякий раз…
Володю забавляло все. И излишняя горячность Гарика, и его гнев, и судорожные метания. Он так давно всего этого был лишен, так устал от одиночества, от пустоты, что теперь почти с умилением наблюдал за проявлением импульсивного норова своего компаньона. Крики, вопли, скандалы… Так бывало почти всегда прежде. Ни одна их сделка, ни один совместно разработанный проект не проходили без склочного колыхания воздуха. Но потом, в какой-то неуловимый момент, все стихало и катилось по прочно уложенным рельсам. Вот и сейчас. Наметавшись и наоравшись вдоволь, Гарик залпом опрокинул в
— Норовистая она у тебя, Володь! Необъезженная какая-то… Я ведь привез ей платье по приблизительным размерам, которые мне Витебский обрисовал по телефону, а она знаешь что мне посоветовала?
— Нет!
— Наденьте, говорит, на себя. При вашей, говорит, смазливой внешности оно вам будет к лицу.
Ну не сука?!
Гарик выглядел откровенно расстроенным. Вечные шутки на предмет утонченно-изнеженных черт его лица изрядно портили ему кровь. И если друзьям он это еще прощал, то незнакомцы, осмелившиеся преступить запретную черту, обычно в страхе ретировались с поля брани. Видимо, Машке все же досталось.
— Еще что-то такое намекала на наши с тобой нетрадиционные отношения, дрянь. И где ты ее только откопал?
— На свалке, — хохотнул Володя и, немного подзабытым движением затянув узел галстука, набросил на плечи пиджак.
— Как это на свалке? Шутишь?
— Шучу, шучу. Конечно, шучу. — Из опасений вызвать очередную волну взрыва неудовольствия Володя быстро съехал с опасной темы на нейтральную. — Давай-ка лучше расскажи мне, как там наши дела. Сильно пострадал бюджет из-за моей выходки? Как ребята? Как у Ольги дети? Давай про всех и все. Даже сплетни. Ну и про эту, как там ее…
— Стэллу.
— Во-во, можешь и про нее чего-нибудь. Давай быстро одевайся. Ноги в руки, и пойдем. По дороге будешь рассказывать. — Володя вышел в коридор, надел куртку, шапку и, ухватив за руку упирающегося Гарика, шутливо возмутился:
— И пошли уже искать мою невесту. Час расплаты за легкомыслие близок, мой друг. Идем…
Глава 8
Все получилось, как всегда. Ее снова ни о чем никто не спросил. Нет, поначалу чернявый верткий хлыст — как она сама для себя его определила — что-то бормотал о чести, долге и совести. Они даже немного поскандалили, при этом ухитрившись не повысить голоса. Но потом все покатилось как снежный ком с горы. Впрочем, удивляться она уже устала. Все всегда решали за нее другие, почему бы на этот раз должно быть все по-другому…
Володя нашел ее в заводской бытовке, где она, раскачиваясь на хлипком скрипучем стуле, дожидалась Нинку. Хоть и подлая та, но все же, считай, не чужая. Явилась по первому зову, и пусть с явной неохотой, но все же обещала достать ей денег на дорогу.
— А куда же поедешь-то? — сгорала от любопытства вероломная Нинкина душа. — Сама же говорила, что мать на последнее письмо не ответила.
А больше у тебя никого… И дадут ли тебе уехать?
Последний вопрос содержал в себе вполне конкретный намек на сомнение, но Маша не предполагала, что все разрешится именно так…
— Ты хочешь моей смерти? — тихо спросил у нее Володя, едва узнав о ее планах. — Это хобби у тебя такое, что ли, не пойму?
— П-п-почему смерти? — побелев, переспросила Маша, стараясь не замечать искрившихся сарказмом глаз его друга и юриста по совместительству.
Тот ужом на сковородке вертелся за спиной Панкратова и прибегал к тысяче мелких уловок: от закатывания глаз к потолку до нервного похрустывания пальцами, чтобы показать всю силу своего негодования на предмет свершающегося действа.