Любовь цыганки
Шрифт:
Сквозь туман шока и страха Тамсина услышала, как Арчи взревел от ярости, проклиная Артура, и увидела, что Уильям Скотт устремился к ней.
– Всем стоять! – рявкнул Джаспер Масгрейв. – Артур! Если кто сделает хоть шаг, затяни петлю до конца. А теперь, Арчи, – уже спокойнее обратился он к шотландцу, – скажи еще раз, что не намерен нам помогать.
– Она не имеет к нашей ссоре никакого отношения! – крикнул Арчи.
– Оставьте ее, – произнес Уильям.
Сказано это было тихим голосом, однако в нем звучали раскаты приближающегося грома. Тамсина видела, как он шагнул вперед, а Масгрейв
– Мне необходимо переубедить Арчи. Она не пострадает, – улыбаясь, произнес англичанин. – Нам нужна цыганка, эта или любая другая, если эта откажется. Арчи подскажет, кто может оказаться полезным.
Уильям, не обращая внимания на разглагольствования хозяина замка, пристально смотрел на Артура.
– Отпусти ее.
Артур медлил. Тамсина беспомощно дергала за веревку. Масгрейв встал из-за стола и подошел к девушке. Подушечкой пальца англичанин провел по ее горлу. Девушка испытала приступ головокружения. В ее сердце клокотала ярость.
– Тонкая шейка, – тихо произнес Масгрейв. – Такая легко сломается.
Уильям Скотт с быстротой и уверенностью хищной птицы обогнул Масгрейва и схватил Артура за руку. Другой рукой он обхватил сына хозяина замка за шею и откинул его голову назад. Тамсина ощутила, как петля снова дернулась. Артур крепко держал веревку.
– Отпусти, Артур, – прорычал Уильям, – иначе я сверну тебе шею.
Глава 4
18
Шотландская народная баллада.
Время, казалось, остановилось. Затаив дыхание, Уильям ждал. Сердце его громко колотилось. Рука сжимала шею Артура.
– Джаспер, – произнес он. – Скажите сыну, что я не шучу.
– Э-э-э… отпусти ее, парень, – проворчал Масгрейв.
Артур выпустил веревку из рук. Уильям отпихнул его в сторону. Пошатнувшись, Артур оступился, упал на одно колено, но тотчас же вскочил на ноги.
Девушка сипло дышала, сжимая рукой без перчатки импровизированный аркан. Уильям ослабил петлю, снял ее с шеи Тамсины и отбросил удавку прочь. Ударившись о стену, веревка упала вниз бесформенной кучей. Девушка закашлялась. Уильям коснулся ее плеча. Его пальцы дрожали.
Цыганка взглянула на него. Ее зеленые глаза обладали завораживающей ясностью. В них будто отражалась ее душа, столь же иллюзорная и сверкающая, как тень рыбки, скользящей в глубине вод.
Это длилось всего мгновенье. Потом взгляд девушки затуманился, и она отвернулась. Уильям так и не понял, что он видит в ее взоре – чистоту и невинность, способные растопить его сердце, или драгоценную искру доверия?
– Спа-сибо, –
– Тамсина, – прошептал он, – ты ранена?
Сейчас его заботила лишь ее безопасность. Он едва ли замечал троих мужчин, пристально смотрящих на него. Двое при этом пылали гневом, а один излучал сердечную благодарность. По сравнению с пламенем, исходящим от девушки, они были для него тускло горящими свечками. Жар от ее тела обжигал его.
– С ней все в порядке, – беззаботно махнув рукой, сказал Джаспер Масгрейв.
– Тамсина! – снова позвал Скотт девушку.
Та кивнула, продолжая держаться обнаженной рукой за горло.
– Все хорошо.
Голос ее был слабым, натянутым.
Уильям сдержанно кивнул, хотя мужчину подмывало выбросить Масгрейвов из окна. Молча, изо всех сил стараясь не сорваться, шотландец отпустил плечо девушки.
– Девочка! Ты точно в порядке? – спросил стоявший рядом с ним Арчи.
Тамсина вновь кивнула, и ее отец повернулся к Уильяму.
– Благодарю вас, сэр, – произнес он хриплым голосом.
Скотт заметил, что его глаза такие же выразительные, как у дочери. Помимо облегчения и благодарности, он увидел в них еще что-то…
– Я сделал то, что помогло остановить это проявление жестокости, – сказал Уильям, не скрывая своего презрения к Масгрейву.
Отойдя к окну, он повернулся ко всем спиной.
– Да с ней все в порядке, – произнес Джаспер Масгрейв. – Я просто хотел, чтобы Арчи понял, насколько их положение серьезно.
– Дьявольская затея, Джаспер, – не оборачиваясь, бросил Уильям. – Плохо задумано и отвратительно проделано.
– Не много ли шума из-за какой-то цыганки? – низким голосом возразил Джаспер.
– Из-за девушки, – поправил его Уильям.
– Да, девица она видная. Так с ней негоже поступать. Рукхоуп это понимает, – сказал Арчи.
Уильям услышал, как Джаспер кричит на Артура, обвиняя сына в жестоком поступке, который он сам же и спровоцировал. Артур ушел, громко хлопнув дверью.
Невидящим взглядом шотландец уставился в окно. Пальцы его рук сжались в кулаки. Уильям глубоко дышал, стараясь успокоиться. Вид петли, наброшенной на шею девушки, глубоко потряс его. Для таких, как Масгрейвы, подобное было в порядке вещей. Грабители, законники и даже короли привыкли к виду висельников. А Уильям Скотт не мог спокойно реагировать на это. При одном только виде петли на его челе выступал холодный пот, сердце выскакивало из груди, а в душе закипало негодование.
Тяжелое воспоминание о смерти отца никогда не покидало его.
Семнадцать лет минуло с того дня. Уильям научился унимать свою душевную боль, прятать ее глубоко внутри, молча переживая воспоминания и снившиеся время от времени кошмары. Однако петли, веревки и жестокость, которую Масгрейв, судя по всему, любил, разбередили его душу настолько, что скрытые боль и злость выплеснулись наружу, срывая с него маску всегдашнего спокойствия.
Когда Уильям увидел петлю вокруг тонкой, изящной шеи девушки, гнев и страх накрыли его мощной волной. Ему стоило огромных усилий не сорваться и не совершить что-нибудь по-настоящему ужасное. Он все еще не успокоился. Ноги его дрожали. Мужчина разжал пальцы рук и молча уставился в окно.