Любовь дикая и прекрасная
Шрифт:
Удовлетворившись на какое-то время, граф сел, опершись на подушки, и властно притянул ее к себе. Патрик всегда любил трогать у Кат груди и теперь принялся жадно ласкать их. Но они уже начали набухать из-за беременности, прикосновения были болезненными и рассердили ее. Еще больше граф обидел девушку своим хихиканьем.
– По-моему, эти сладкие сосочки все растут и растут, Кат. – Он игриво сжал их. – Любовь и нежность мужчины творят чудеса, а, голубка?
Патрика должно было насторожить напряженное молчание невесты, но его голова была занята другими заботами, а тело снова
Девушка спустилась на кухню. Эллен давно уже отошла ко сну, так что Катрионе самой пришлось собрать поднос, положив туда половину жареной курицы, холодный пирог с дичью, хлеб, масло, медовые соты, кувшин пенистого коричневого эля, в который она бросила щепотку ароматных сушеных трав. У графа сегодня будет прекрасный сон.
Все это она подала жениху с нежной заботливостью и даже почувствовала себя виноватой, когда он сказал:
– Ты станешь самой красивой графиней, какую когда-либо видел Гленкерк. Боже милостивый, моя голубка! Как же я люблю тебя!
Сонное травяное зелье уже начинало действовать, Патрик уснул.
С раннего детства она умела просыпаться, когда того хотела. Было еще темно. Поднявшись с постели, Катриона надела льняную рубашку и штаны для верховой езды. Наскоро собрав небольшой тюк и прихватив теплый плат Гленкерка, девушка выскользнула из комнаты и спустилась по лестнице.
До рассвета оставалось еще целых три часа. Она прокралась в конюшню. Наверху, в комнатке на чердаке, громко храпела Эллен. Ее брат Конолл, как было известно всем, спал сейчас примерно в полумиле отсюда у своей любовницы. Катриона тихо оседлала Дерга. Надев поводья на конолловского Фаина, она вывела обеих лошадей из конюшни.
Прошагав добрую четверть мили, Катриона села на Дерга и, ведя за собой на поводу Фаина, поскакала галопом в сторону Грейхевена. Она рассчитывала попасть туда прежде, чем проснутся слуги. Дома она заберет свою одежду, драгоценности и немного золота из тайника отца.
Осуществив эти намерения, Катриона поспешила на большую дорогу, не забыв перед этим ударом уздечки отослать Фаина – Катриона знала, что лошадь тотчас отправится в свою конюшню в Гленкерке.
Беглянка ехала, пожевывая овсяные лепешки и посмеиваясь про себя. Она таки перехитрила Патрика! В последние недели граф был таким добрым и любящим, что, казалось, принял ее как равную. Той памятной ночью, однако, он сказал, как это обстоит на самом деле. И сомневаться уже не приходилось. Она была его собственностью, нужной только для того, чтобы выводить сыновей. Что ж, скоро Патрик увидит, как сильно ошибся, выдав желаемое за должное. Она не рабыня.
Катриона пришпорила Дерга, пустив его галопом.
Неужели Патрик и в самом деле полагал, что, отобрав у нее Бану, помешает ей убежать?.. Если бы он столько же времени уделял тому, чтобы узнать женщину Катриону Хэй, сколько тратил на познание ее тела, то очень быстро обнаружил бы, что не существовало лошади, с которой она не могла бы совладать. Катрионе доставило бы огромное удовольствие узнать, что именно это и обнаружил в тот самый миг Патрик Лесли…
Граф
– Войдите, черт возьми, – закричал Патрик. В комнату ввалились Эллен и Конолл и разом запричитали.
– Тихо! – приказал граф. – По одному! Эллен, ты первой.
– Она сбежала, милорд. Госпожа Катриона сбежала.
Забрала обеих лошадей и сбежала.
– Когда?
– Ночью. Мне очень жаль, милорд. Я всегда сплю как убитая до шести утра и ничего не слышу.
– А ты где был? – спросил Патрик, повернувшись к Коноллу. – Нет, не отвечай, я и так знаю. Умчался кидать палки своей пастушке. Проклятие! – выругался граф. – Когда я поймаю ее, она целый месяц у меня не сможет сидеть!
Но Эллен набросилась на него:
– Вы и пальцем госпожу Катриону не тронете! Моя бедная девочка! Уже больше трех месяцев, как она беременна вашим ребенком. И деточка уже собралась сообщить вам об этом, когда вы вернетесь из Гленкерка. Что вы сделали для того, чтобы Кат убежала? Моя бедная Кат! Что-то такое вы наверняка уж сделали!
Патрик покраснел.
– Так! – поняла Эллен. – И что же это было?
– Только любовь, – возразил Патрик. – Я целых три дня ее не видел!
– Если бы вы, мужчины Лесли, больше думали головой и меньше членом! Итак, значит, любовь? Понятно.
Эллен окинула спальню рассерженным взглядом. – Приехав домой и даже ни о чем не расспросив свою невесту, вы завалили ее. Один раз или два? А затем, держу пари, вы попросили ужин.
Лицо графа залила краска стыда.
Эллен презрительно фыркнула.
– Боже мой! Куда девался ваш рассудок? – продолжала она горестно. – Если бы вы были англичанином или французом, тогда можно было бы ожидать таких глупостей. Но каждый шотландец знает, что шотландская женщина – самое независимое существо на свете! Что ж, теперь у нее над вами хорошая фора, и так просто на этот раз вы ее не отыщете.
– Она не могла уйти далеко, – сказал Патрик. – Поскакала наверняка домой к матери.
Эллен печально покачала головой.
– Не думаю, милорд. Если она и поскакала в Грейхевен, то лишь затем, чтобы забрать свои драгоценности и, возможно, украсть у отца немного золота. Но куда она скроется дальше, милорд, я не знаю. Прежде она ни разу не выезжала за границы округа.
– Я полагал, что ее драгоценности в Гленкерке, – удивился граф.
– Нет, милорд. Когда госпожа Катриона убежала от вас в феврале, я отвезла их обратно в Грейхевен, и она знала об этом.
Какое-то мгновение Патрик Лесли выглядел подавленным. Затем он спустил ноги с кровати и поднялся. Не говоря ни слова, Эллен подала ему бриджи и вышла из комнаты.
Граф обратился к Коноллу:
– Где здесь поблизости есть лошади?
– В долине. Самая ближняя ферма – ; Гэвина Шоу.
– Иди, – велел граф. – Встретимся там.
Конолл кивнул и вышел. Одевшись, Патрик спустился на кухню. Эллен подала ему большой кусок хлеба с беконом.
– Пожуйте на ходу.
Граф поблагодарил кивком.