Любовь и баксы

Седов Б. К.

Распахнув перед высоким заокеанским гостем дверь, Боярин встал навытяжку, и Шервуд, напрягшись, вошел в небольшой кабинет, освещенный висевшими на стенах бронзовыми светильниками, оснащенными матовыми лампами в виде языка пламени.

За столом, стоявшим посреди кабинета, сидели четверо.

Двое из них сразу же вскочили, и на их лицах появилось такое выражение, будто Шервуд сейчас начнет палить по ним из всех стволов. Это были, конечно же, проштрафившиеся Грин и Дамбер. Шервуд мельком взглянул на них, и в его взгляде можно

было прочесть, что им и на самом деле не поздоровится, но не сейчас, а потом, когда выдастся свободная минутка.

Двое других были гораздо интереснее для Шервуда.

Один из них был откровенным гангстером, и на его руках синими разводами были написаны его судьба, его ранг и прочие специальные сведения, правильно расшифровать которые мог бы только сведущий в уголовных татуировках человек.

Второй (и, судя по всему, именно от него исходило настойчивое предложение прибыть в далекую Россию) выглядел совсем иначе. Этот представлял собой что-то среднее между Джеймсом Бондом и директором крупной корпорации, содержащим себя в хорошей спортивной форме. Шервуд настороженно смотрел на них, гадая, что же они ему скажут.

Эти двое тоже встали, но уже без всякого подобострастия, а просто демонстрируя хорошие манеры. Джеймс Бонд неторопливо обошел стол и, протянув Шервуду руку, сказал на прекрасном английском:

–  Добрый вечер, мистер Шервуд. Рад видеть вас в Санкт-Петербурге. Мое имя будет труднопроизносимо для вас, поэтому называйте меня Графом.

Его рукопожатие оказалось сухим и крепким.

Второй гангстер, украшенный татуировками и шрамами, потряс руку Шервуда жилистой корявой грабкой и что-то сказал. Выслушав его, Граф улыбнулся и перевел:

–  А тут наоборот - его почетное прозвище несколько неудобоваримо для нашего англоязычного гостя, так что называете его Ником. Это вполне соответствует его настоящему русскому имени.

Шервуд улыбнулся гангстеру, и Граф сказал:

–  Ну что же… О делах потом. Я думаю, что самое время как следует закусить и… Вы не откажетесь от нормальной мужской выпивки?

–  Ни за что!
– уверенно ответил Шервуд.

–  Вот и хорошо. Прошу к столу. Усевшись напротив Графа, Шервуд недобро покосился на Грина и Дамбера, и, заметив это, Граф сказал:

–  Да, пока мы не приступили к ужину… На правах хозяина я хочу попросить вас о совершенно необременительной для вас вещи. Отпустите этих ребят и пообещайте мне, что не будете наказывать их. Прошу вас.

И Граф, склонив набок голову, с улыбкой посмотрел на Шервуда, а потом на съежившихся Грина и Дамбера.

Шервуд недовольно поджал губы, взглянул на Графа, и, вздохнув, ответил:

–  Ладно… Пусть проваливают и больше не попадаются мне на глаза. Встречу - пристрелю лично.

Граф кивнул и сказал:

–  Так, ребята, идите с моим человеком, и он организует вам билеты. Всего доброго, не смею задерживать.

Боярин вопросительно посмотрел на

Желвака, и тот утвердительно кивнул.

Все трое встали и, не задерживаясь, вышли из кабинета.

***

В уютном отдельном кабинете ресторана "Астория" вокруг большого круглого стола, покрытого белоснежной скатертью, сидели трое мужчин.

На столе можно было увидеть множество больших и малых блюд, салатников и прочих розеток, предназначенных для размещения в них разнообразных деликатесов. И так оно и было - недостатка в деликатесах не наблюдалось.

Икра красная, икра черная, рыба белая и рыба опять же красная, рыба копченая, соленая и вяленая, крабы, крупные креветки, мидии в разнообразных соусах, отборные раки в красных военных панцирях, расставившие огромные клешни, составляли морскую, а также речную часть угощения.

Из сухопутной кормежки на столе имелись говядина, свинина и баранина, которые были приготовлены самыми разнообразными способами. А именно - копчением, варением, жарением, солением и вялением. А также сырая оленина с солью и специями. Кроме того, нашлось на этом богатом столе место и для зайца, молодого козленка и медвежьей лапы - полендвицы.

Перейдя к блюдам, которые раньше летали, хоть и не все, следовало отметить куру в различных видах, от копченой до сациви, утку с черносливом, гуся с яблоками, а также длинноносого вальдшнепа, бойко растопырившего крылья среди красиво уложенной зелени.

Внимательно осмотрев стол, Шервуд приятно ужаснулся.

Эти русские действительно не дураки пожрать, подумал он. Но тут ведь человек на двадцать - это же неэкономно! Однако вслух он ничего такого не сказал, а только, проглотив набежавшую слюну, одобрил гастрономическое великолепие.

–  Я слышал о гостеприимстве русских, но, честно говоря, не ожидал такого. А что в этих бутылках и графинах?

Граф с готовностью кивнул и начал перечислять непонятные русские и не очень русские названия напитков:

–  Тут, уважаемый мистер Шервуд, напитки сугубо мужские. Во-первых, естественно, водка. Не из магазина, а изготовленная добросовестными частными фабрикантами. Водка тминная, лимонная, рябиновая, на смородиновых почках, степной арак, грузинская чача, домашний коньяк пятидесятилетней выдержки, самогон…

–  О! Это слово я знаю, - оживился Шервуд.

–  Еще бы!
– улыбнулся Граф.
– Искусство самогоноварения - это отдельная песня!

Желвак, не понимавший ни слова по-английски, повинуясь знаку Графа, наполнил всем рюмки. Граф поднял свою и произнес:

–  Ну, как у нас в России принято - с приездом!
– и обратился к Желваку: - Вы простите, Николай Иваныч, что я тут на заграничном языке, так сказать, балакаю, но вы ж понимаете…

–  Конечно, конечно, - запротестовал Желвак, - какие могут быть извинения! А вы здорово по-английски чешете!