Любовь и Хоккей
Шрифт:
— Мои родители многому научили меня в моей жизни. - Я прочищаю горло, надеясь, что слова не застревают. — Мой отец показал мне, насколько опасной может быть любовь к кому-то.
Она сидит тихо, смотрит на меня и позволяет мне говорить. Позволяя мне использовать своих демонов, как святая, которой она является.
— Моя мама научила меня, что даже самые счастливые люди таят в себе самых темных демонов. - Я делаю паузу, позволяя этим словам осесть. — Она покончила с собой, когда я был маленьким. Мой отец нашел ее на кухонном полу, а я нашел их, когда вернулся домой
– Я качаю головой, провожу рукой по лицу.
— Я наблюдал, что происходит с одной душой, когда другая оставляет ее ходить по этой Земле в одиночестве.
И это был самый травмирующий момент в моей жизни. Это был гигантский трах для всех "Долго и счастливо", которые я когда-либо видел или слышал.
Я вспомнил, что в комнате пахло печалью. Запах был несвежим и холодным. Без всякого предупреждения вся моя жизнь изменилась. Я чертовски ненавидел это. Это чувство уязвимости. Она могла видеть все мои кровавые порезы, все раны были открыты для ее удовольствия.
— На самом дне я встретил тренера Эрика и Анну. Мой отец был пустым, и я пытался воспитать себя. Тренер познакомил меня с хоккеем и Анной, своей женой. Они показали мне любовь. Я, я думаю, что был бы мертв, если бы не встретил их. Я всем обязан им обоим. Да, знаешь, это странно, но я думаю, что Тренер и Анна были способом моей мамы извиниться за то, что она ушла.
Большими пальцами Валор водит успокаивающие круги по моим щекам, все еще сидя там с пассивным выражением лица. Я прикусываю нижнюю губу, позволяя моим словам повиснуть в воздухе вокруг нас. Ее пальцы прошлись по моему носу и бровям.
— Мне так жаль, Би, - ее голос срывается, как будто она пытается не заплакать. Моя милая девочка пытается быть храброй ради меня. Она борется со слезами, потому что хочет быть сильной ради меня, и я не мог быть более благодарен ей в тот момент. Я кашляю, слегка разжимая горло. Натянуто улыбаюсь Валор, заправляя прядь волос ей за ухо.
— Мой старик, возможно, и не многому меня научил, но в одном он был прав.
– Я пытаюсь немного поднять себе настроение, пытаясь вырваться из мрака к свету, которым является Валор Салливан.
Она слегка улыбается мне, приподнимая бровь.
— Да, и что это такое?
Я вздыхаю, поднимаю правую руку и провожу большим пальцем по ее нижней губе. Другой рукой я притягиваю ее ближе к себе за бедро. Эта поза заставляет ее смотреть на меня сверху вниз, ее голова почти касается крыши моей машины. Ее руки лежат на моих плечах, когда я смотрю на нее.
— Он сказал мне, что однажды я поверю в магию.
Вижу шок на ее лице, веснушки перемещаются, когда она морщит нос. Я впиваюсь в нее зубами, слушая ее визг. Она извивается у меня на коленях, заставляя меня стонать. Ее задница прижимается к моему члену, который уже начал возбуждаться, пока она сидела у меня на коленях.
— Значит ли это, что ты сейчас вытащишь кролика из шляпы?
– Она тихо смеется, заставляя меня улыбнуться. Я дергаю за один из ее локонов, который свисает ей на лицо, накручивая
— Нет, это просто означает, что у меня немного больше веры, чем раньше.
– Мой взгляд скользит к ее губам, прежде чем вернуться к глазам.
— Так что же заставило тебя понять, что он был прав?
– Она наклоняет голову влево, поднимая обе брови с улыбкой на лице. Веснушки, покрывающие ее щеки и нос, шевелятся при каждом ее движении.
Она не должна иметь права выглядеть так чертовски хорошо, как сейчас. Свежая, чуткая, ее свет прожигал дыры в забвении, в которое я сам себя заключил.
— Смотря на тебя.
Это чистая правда. Все это. Она единственный человек, который знает меня всего. Который видит каждую частичку меня. Единственный человек, который делает мои дни немного ярче. Я прижимаюсь своим лбом к ее, прикусывая ее нижнюю губу.
— Ты, Валор Салливан, то, из чего сделана магия.
– Мои губы гладят ее, просто небрежно, мои пальцы сжимают ее шею сзади. — Такому человеку даже время перестанет поклоняться. Свет, удивление, волнение, страсть, радость. Ты - то, что превращает души, лишенные любви, в безнадежных романтиков. Ты - мой вид магии.
Хотел бы я знать тогда, что буду причиной того, что она потеряла свою магию. Причиной, по которой она растратила свою искру впустую.
Весь свет.
Исчез.
Из-за меня.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
День игры.
Два слова, которые воспламенили мое тело.
Моя команда и я ждем в туннеле того момента, когда мы сможем вырваться на лед. Мое сердцебиение ровное. Мои пальцы чешутся под перчатками. Все тренировки - все это ради таких моментов. Игровые дни. Когда мы сможем выйти на лед и доказать, что мы лучшая команда.
Клюшки замотаны лентой, коньки заточены, форма надета. Наши фамилии нанесены у нас на спинах, чтобы весь мир мог видеть, как мы строим наше наследие из букв, составляющих наше имя. Мы представляем город на переднем плане. Мы - надежда, сила Чикаго. Мы держим на своих плечах целый город.
Я могу разобрать болельщиков снаружи, на арене, их мощные голоса. Я вижу, как те, кто свисает с края туннеля, умирают от желания хоть мельком увидеть нас. Чтобы получить пять, взгляд, о котором они будут говорить всю оставшуюся жизнь. Мы воины для наших фанатов, и подводить их - это жалкое чувство.
Маленькие дети носят мою футболку; мое имя напечатано у них на спине. Я их герой, человек, которым они хотят быть. Я играю для них. Я играю за тех, кто поддерживает наш город. Тех, кто любит хоккей. Детей, которые хотят быть мной. Я играю для себя. Искупления я искал всю свою жизнь.
Разминка, вибрация клюшек, ударяющихся о лед, рев и рукопожатия перед игрой. Кай дважды толкает меня в плечо, как и в каждой предыдущей игре, потому что этот ублюдок суеверен, даже если он этого не признает.