Любовь и предательство
Шрифт:
В нем словно родилась новая жизнь, уничтожая всякую возможность отречения от прежней любви. Этой женщине принадлежали все его мысли, сны и, в сущности, каждый час его бодрствования за последние четырнадцать лет. И ему, конечно, хотелось, чтобы его мысли и желания словно эхом повторялись в ней. В то же время он никак не мог вырваться из плена старых обид.
— Не имеет значения? — услышал он резкие нотки в своем
К его изумлению, она не вздрогнула, не запротестовала.
— Это не сработает, Хью.
— Нет?
— Хватит изображать крутого парня, по крайней мере со мной.
— Да? А почему?
— Потому что я теперь знаю. Ты допустил ошибку сегодня днем, всего лишь на мгновенье, но этого оказалось достаточно. Я наконец открыла для себя правду.
Она отбросила назад волосы, упавшие ей на лоб, провела ладонями по лицу, и Хью показалось, что он никогда не видел столь блаженного выражения — лицо ее светилось.
Горло его сдавило, и он спросил:
— Какую правду?
— Ты не делал этого. Не убивал Пирза.
— Так вот почему ты смогла мне отдаться? Убедила себя, что занимаешься сексом с невиновным человеком?
— Это был не просто секс, — тихо заметила она.
Ему хотелось поспорить, но как он мог это сделать, когда его тело заявляло, что он снова хочет ее? Начиная испытывать отчаяние, он пробормотал:
— Называй это как хочешь, но беда в том, что мы глупо рискнули и не приняли никаких мер предосторожности.
— Боишься, что я забеременею, стану преследовать тебе через суд и потребую возбудить дело об установлении отцовства? Мой опыт подсказывает, что судья не примет дела к рассмотрению и не станет тратить время впустую на очевидное.
— Не шути этим!
— А почему бы и нет? Ты пытаешься скрыть, что тебе это небезразлично, но ты рад, что я теперь знаю правду.
— Оставь, пожалуйста!
Она внимательно вгляделась в его лицо.
— Хорошо. О чем ты хочешь тогда поговорить, если прошлое под запретом? Так же, как, впрочем, и твоя семья, и наши чувства. О нашем сыне? К тому времени, как я дам тебе его всесторонний портрет, он изменится и превратится в свою полную противоположность. Я все понимаю, — продолжала она, прижимаясь к нему, — так почему бы нам вообще не отбросить разговоры в сторону?
— Тейлор...
— Займись лучше
Пальцы ее, словно эльфы, запорхали по его груди, успокаивая и одновременно возбуждая. Нежные бедра ласкали его бедра.
— Тебе нравится, когда я так говорю? Должно нравиться. Я чувствую, как ты... снова весь напрягся.
Ее прикосновения опаляли его кожу, а внутри... внутри желание разрасталось еще сильнее, чем прежде.
— Что ты хочешь доказать? — проворчал он, раздираемый желанием обладать ею и стремлением возненавидеть ее за ту власть, какую она приобрела над ним.
— Что на этот раз меня будет не так легко оттолкнуть. Теперь, ради того, чтобы остаться с тобой, я сделаю все, что захочешь, стану такой, какой пожелаешь. Просто займись со мной любовью, Хью, — шептала она, притягивая его все ближе и ближе до тех пор, пока ее дыхание не защекотало его губы. — В этом мы никогда не причиняли боли друг другу.
Когда кончик ее языка скользнул по его нижней губе и коснулся языка, он понял, что она победила. Этого нельзя больше отрицать так же, как невозможно заставить сердце прекратить биться с такой силой, что, казалось, его стук отдавался в ушах.
— Только не здесь, — хрипло произнес он.
— Тогда где же?
— Я покажу тебе.
Койка, куда ее отнес Хью, выглядела ужасно, но это было единственное имеющееся здесь спальное место. Комнатенка была почти такой же маленькой, как кабинет ее отца, и только дверь служила для вентиляции.
Наконец, приподнявшись, Хью тихо выругался и лег рядом с ней.
— Я совсем тебя раздавил.
— Нельзя раздавить жидкость, в которую я, похоже, превратилась.
Он вытащил уголок простыни, комком лежавшей под ней, и вытер ее влажную кожу.
— Извини. Держать себя в форме в тюрьме — это тоже способ убить время, но крепкие мускулы сделали меня тяжелее.
Она не могла поверить своим ушам, что он извиняется перед ней.
— Ты потрясающий мужчина, Хью. Я ни на что не жалуюсь, только на жару. Пот на теле женщины не считается сексуально привлекательным.
— Но тебе и он идет.
— Да уж, конечно.
Хью отбросил простыню, протянул руку назад и нажал кнопку настольной лампы. Романтический голубой свет резко сменился грубой флюоресцентной реальностью.